Ему лишь оставалось надеяться, что
среди них не окажутся столь умные и не начнут выверять нового
богоизбранного народа. При чем не русского, а россиян! Пусть над
этим ломают голову современники других веков!
Речь, или так сказать проповедь
министра религий Макурина слушалась относительно внимательно. Ну
как внимательно… собрание в основном его высокопревосходительств –
не толпа школьников, визгами и криками прерывать не будет. А
протестные окрики, как говорил император Николай, в любом случае,
невместны. Не тот контингент!
Но Андрей Георгиевич, когда выступал,
несколько раз ловил спокойные внимательные взгляды членов
Государственного Совета. Менталитет жителей XIX века был еще не
протестный, не определяющий во главу угла, прежде всего, свое
мнение. Нет, здесь больше всегоставилось умение выделять курс
государства, то есть императора. И вот эти взгляды, очень
оценивающие, кстати, главным образом, и пытались выделить из речей
его императорского высочества, наследника и цесаревича, его
высокопревосходительства министра и действительного тайного
советника все нюансы реформ, их темпы и устойчивость курса. Что
подразумевает император Николай I под понятием «свободы религии» и
собирается ли проводить реальные преобразования?
Ведь ныне правящий император, с одной
стороны, ранее был знаменит отсутствием любых реформ. И не потому,
что не возможно, а потому, что не хотелось. Николай I известен
патологическим нежеланием любых изменений, даже самых
незначительных. А тут такие радикальные реформы. Поддержит ли он
реформатора до конца? Не будет ли как у Сперанского, кстати, тоже
здесь сидящего, и Александра I? Тот решительно поддержал вначале и
совершенно отказался в конце.
Но с другой, Макурин является очень
влиятельным человеком, даже в какой-то мере непонятным существом.
Многие из собравшихся здесь, честно говоря, даже не знали, является
ли святой человеком. Во всяком случае, обычным человеком. Однако,
самое существенное было то, что Макурина почти точно поддерживает
Господь Бог. А Вездесущий Покровитель Наш Небесный явно больше, чем
император Николай. Не заставит ли он его изменить курс развития
страны?
Как понимал Макурин, эти вопросы,
стоящие перед членами Госсовета, были куда значительнее, чем
намерение бунта, или, хотя бы, непослушания. Ох уж эти вопросы! Во
всяком случае, он сам хотел бы получить эти четкие ответы.