Я на секунду прикрыл глаза и вдруг... Вдруг передо мной как
живой предстал старый одноглазый Белозор.
- Молчи и читай, говорю! Я соломки тебе... Себе... Подстилаю! -
рявкнул он.
И я, черт побери, прочел:
- ... выступления националистов в Самарканде 1 мая 1981 года.
Гражданское противостояние переросло в массовые беспорядки, и
только ценой большой крови центральному правительству удалось
предотвратить скатывание региона в хаос партизанской войны.
Стихийные митинги, сопровождающиеся столкновениями с милицией и
погромами, прокатились по всем среднеазиатским республикам за
исключением Казахской ССР. Причиной кризиса называют неудачную
попытку ареста...... Автоматически отбарабанив с листа
несколько труднопроизносимых фамилий, я вдруг открыл глаза и
уставился на совершенно обалдевшего Волкова. Он выхватил откуда-то
из внутреннего кармана огрызок карандаша и, распрямив салфетку на
столе, прохрипел:
- Еще раз фамилии можешь?
Я, не задумываясь, произнес их снова. Не Жугдырдымидыйн
Гуррагча, в конце концов! И даже не Гурбангулы Бердымухамедов.
Вполне себе обычные шафары и кахары... Или что-то вроде этого.
Анализируя этот инцидент уже позже, я совершенно не мог высчитать
момент, в который информация из будущей статьи вылетала у меня из
головы. В любом случае - спустя минуты три я уже не помнил никакой
конкретики, так что лучше всего было бы записать откровение на
диктофон, или вот - на салфетку.
- Ага... - выдохнул Волков, закончил чирикать карандашом. - Это
что было?
- ...Перстами легкими, как сон,
Моих зениц коснулся он... - не нашел ничего лучшего я,
как снова обратиться к бессмертному Александру Сергеевичу. - Верите
- нет, Василий Николаевич, я только что читал статью, написанную
журналистом дубровицкого "Маяка" к столетию Союза Советских
Республик.
- Нихрена себе у них там свобода слова! - дернул головой он. -
Но столетие... Это ведь значит, что всё не зря, да? Что мы что-то
делаем правильно?
- Очень на это надеюсь, - сказал я. - Очень.
Слова о "большой крови" в Самарканде мне правильными не
показались. Как и заход Волкова про "расстреляем к такой-то
матери".
***
Чтобы найти Эрнеста, мне пришлось приехать по адресу, который он
мне дал при расставании. Это был какой-то совершенно мрачный
двор-колодец в переулке с травматологическим названием. Ноябрьская
безысходность и московская клаустрофобия чувствовали себя здесь
очень комфортно. К тому же - пошел мерзкий моросящий дождик,
грязные лужи под ногами принялись разрастаться, а лица у прохожих
совсем посерели.