- У меня один вопрос, Герман, - Ваксберг чуть склонил голову,
оглядывая меня и как будто прицениваясь. - Вам не страшно?
- До чертиков, Аркадий Иосифович, - честно признался я.
- Ну и отлично. Работайте! Послезавтра встречаемся на факультете
журналистики, через два дня - жду готовый материал. Оставим вам
разворот. Фото есть у вас?
Я сунул руку в рюкзак и достал оттуда фотографии из Апсары - с
табелями, вагоном, ящиками мандарин и всем прочим.
- Шикарно! - только и сказал главред. - С вами приятно иметь
дело, Герман!
- С вами тоже, Аркадий Иосифович!
Как он меня сразу раскусил, а? Не стал давить авторитетом,
давать ЦУ или лезть в душу - просто одобрил задачу, обозначил
временные рамки. "Оставим вам разворот" - это значит, что если я
налажаю, то подведу всю редакцию. Нет, они найдут, что поставить в
печать, но... Но это будет с моей стороны очень, очень недостойно.
Я потеряю лицо, ту самую репутацию, которая, похоже, формировалась
независимо от моих намерений и желания. Интересно было бы залезть
моим нынешним коллегам в головы и узнать - каким они видят Геру
Белозора?..
- Уже уходите? - спросил меня консьерж, когда я, гулко бухая
ботами по ступеням, спускался вниз. - Так быстро?
- Р-р-р-работа! - развел руками я.
***
Чтобы ехать на Дзержинский, Волков прислал за мной машину. И с
большим удивлением и даже с некоторой радостью я увидел за рулем
того самого подтянутого и приличного милиционера - уже в
гражданском - которому передавал посылку с записями на вокзале
Туапсе.
- Здравствуйте! - улыбнулся он. - А я вот... Тут...
- Рад видеть! И давно?
- Со вчерашнего дня. Вы - мое первое задание. Меня Ваня зовут,
Степанов.
- Гера, Белозор! - протянул я ему руку, после того, как
взгромоздился на переднее сидение "копейки".
- Да-да-да... А меня моментом перевели, я даже не ожидал. По
щелчку пальцев! САМ - сила! Теперь поработаем...
Он и вправду был настоящим патриотом и энтузиастом и готов был
трудиться на благо социалистической Родины. Пока мы ехали, Ваня
Степанов рассказывал о том, как ловил карманников на курортном
побережье Черного моря, даже довелось пострелять... Глаза его при
этом горели: эдакий сэр Ланселот Озерный советского пошиба!
- Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!- снова вспомнил Александра
Сергеевича я и продекламировал вслух.