Он все говорил и говорил... в основном такой жутчайший бред! Вот как там можно издеваться над произведением? Звездец, наиполнейший. И ведь все молчат...
– Горбун у нас будет наполовину киборгом, на нем ставили ужасные опыты. Он сбежал с космического корабля и спрятался в древнем, чудом сохранившимся соборе...
– А Джали будет роботом? – не выдержав, подала я голос.
Богомол нашел меня взглядом и, сдвинув густые брови, спросил:
– Кто это?
– Козочка.
– А в постановке была козочка?
– Была.
Богомол обернулся, посмотрев на девушку с дредами, та пожала плечами.
– Интересная идея, мы подумаем, – ответил он. – А еще мы изменил финал. Все останутся живы, инопланетная раса смилостивится, увидев такую любовь и самопожертвование, что воскресит героев...
– Но этот же трагедия! – вновь подала я голос. – Потеряется весь смысл произведения.
Богомол посмотрел на меня, сделав такое лицо, будто бы откуда-то плохо запахло.
– Мы подарим нашему зрителю новый смысл!
– Какой?
Столичный фрукт замер, даже не шевелился какое-то время.
– Ты кто? – вдруг спросил он у меня.
– Ляля Белая.
Он взял бумаги, искал там что-то, а потом произнес:
– Ты играла Эсмеральду? – я кивнула. – Поздравляю, ты ее больше не играешь.
Здесь нахмурилась я. Не то чтобы мне прям хотелось играть в такой версии спектакля, но... но Константинов просто погубит наш театр! Злость, обида и досада переполняли меня. Ну звездец же, хуже некуда. Инопланетяне, киборги, роботы... какая бредятина! Но почему наша труппа молчит и хавает эту ересь?
– Прекрасно, – усмехнулась я, откидываясь на спинку кресла.
– Что прекрасно? – не понял Богомол.
– Вы избавляете меня от позора.
Лицо нового худрука начало молниеносно меняться. Что только в его мимике я не увидела... А в самом конце он покраснел, как свежий рак, опущенный в кипяток.
– Пошла вон! – заверещал он, как девчонка, указывая рукой на выход. – Чтоб я больше тебя не видел!
Язык мой – враг мой, но в этот момент я осознала, что ни о чем не жалею. Рано или поздно мы бы все равно не сработались.
Я поднялась, грациозно выпрямившись.
– Да нет уж, мистер... Кузнечик, я ухожу сама. Но я вернусь посмотреть, как вы с треском провалитесь, – после я покосилась на коллег, – а вам ну как не противно здесь оставаться?..
Фаина Семеновна сдвинула тонкие брови, а потом, громко чертыхнувшись, тоже встала.