- Сделаю все в лучшем виде, - заверила подруга. – Тусоваться сегодня пойдем? Ты куда-то пропала. Весь день вчера до тебя не могла дозвониться.
Пришлось признаться, что я в больнице.
- Но это ненадолго и со счетов меня не списывать! – предупредила я.
- Сигнализируй и мы завалимся к тебе с бухлом, - пообещала Руся в своей грубоватой манере. – Прямо в больничную палату. А ты как думала? – заржала подруга. - Давай, не тухни и…, - она кашлянула, - Снежок, удачи тебе!
И я не тухла. Развлекала себя, как могла. В основном, мысленными диалогами со своим внутренним «я», потому что напрягать зрение после операции мне не разрешали.
Сам процесс пересадки занял около двух часов, по одному часу на каждый глаз. Доктор упрямился, планируя оперировать глаза по очереди, но настойчивость отца и пресловутое бабло довершили свое дело.
Через десять дней меня пообещали выписать, выдав кучу рекомендаций. Доктор уже сейчас каждый обход зомбировал, вдалбливая, как я буду жить следующие шесть месяцев. А через восемь месяцев или даже больше, это же охренеть сколько времени, мне снимут швы. Если я доживу до этого светлого дня. Шастать в солнцезащитных очках, избегая физических нагрузок невозможно скучно. Ладно, хоть есть и пить можно что угодно, лишь бы аллергия не шибанула.
- Об экзаменах не может идти и речи! – мне нравится решимость отца поставить меня на ноги. - Деканат пойдет нам навстречу, потому что в твоем случае стоит вопрос о здоровье. Приятно удивлен, что ты самостоятельно сдала зачет. Узнаю свою дочь!
Отец гордится мной, не догадываясь, какими методами мне достался заветный автограф Змея в зачетке. Но не родитель ли мне говорил, что для достижения цели все средства хороши? Так что будем считать, я достойная дочь своего отца.
Мама просиживает в палате все дни, лишая меня кислорода. Она пытается за мной ухаживать, даже предлагает водить в туалет. За ручку как маленькую.
- Со мной все в порядке. Я не инвалид и способна самостоятельно преодолеть пару метров до толчка! – фыркнула я.
Маме не нравится мой сленг, поэтому представила, как она поморщилась, услышав грубое слово, и мои губы растянулись в улыбке.
- Завтра принесу что-нибудь вкусненькое, - она погладила меня по голове, как малышку.
Я тихо бешусь, потому что приторное сюсюканье никогда не закончится. Нужно поскорей выбираться из больничной койки, иначе скоро задохнусь от гиперопеки. Наконец, мама ушла, а я схватилась за телефон, сдвинув в сторону шторку на глазу.