»
Обрывок наскоро записанной лекции от Мастера Гильдии висел в
воздухе, а вот Гарри — Гарри падал.
Деградация потоков магии в маховике превращало и без того тонкий
инструмент в бомбу замедленного действия. И если обычная бомбарда
просто разнесёт вас на куски — то с таким маховиком вы рискуете
оказаться в мире Х, ваша левая рука — в мире Y, ну, а ноги просто
испарит мощнейшим выбросом энергии.
При таком раскладе выбор у артефактора был невелик. Либо
работать на свой страх и риск с высокой долей вероятности оказаться
безнадёжно кричащим куском мяса без единой конечности, заброшенным
в чёрт знает какую штанину времени — либо не работать вовсе,
оставаясь профессором Томпсоном, пока жернова Первой магической не
перемелят его кости.
Что. За. Жуть.
На негнущихся ногах Томпсон вернулся в спальню — в надежде, что
всё это — дурной сон.
***
Не знаем, стоит ли говорить, что сном это не оказалось?
Завтрак в Большом Зале, пустое Директорское кресло, мало
значащая болтовня учителей вокруг и любое взаимодействие с
учениками были пыткой. Гарри хотелось бежать — но он не знал куда.
И зачем.
Ему было 27 лет; он уже прошёл войну, у него уже была седина, а
старые шрамы саднило к дождю. Во снах он всё ещё изредка, но в
мельчайших подробностях видел то, как Сириус медленно выгибается —
и падает в Арку с навеки застывшей улыбкой. В особо поганые ночи он
видел Большой Зал после Последней битвы — и мертвецы стояли в нём,
заглядывая Гарри в душу. После таких снов, артефактор сомневался,
остался ли хотя бы один целый, неразодранный кусок чего-то живого
внутри него.
Он не хотел проходить это снова.
Он и так внутренне умирал каждый раз, когда смотрел на всех этих
несчастных юных идиотов, которые так храбрятся в коридорах, говоря
о войне. Кретины! Маленькие, самодовольные…
Профессор Снейп из его мира, наверно, желчно и победоносно
улыбается из-за своего Небесного котла.
В голове нарастал мощный гул мигрени.
«Помни об одном деле за раз».
Надо было включаться в жизнь. Надо было вести лекции — и никого
не прибить.
Маленькие бесенята первых курсов были тихонями только сначала;
курсы старше были целиком под крышесносом гормональных бурь;
последние курсы вроде и парились насчёт экзаменов, но было видно,
что они считают невероятным одолжением со своей стороны даже
простое присутствие на лекциях. О, с ними можно было бы найти общий
язык — но сегодня профессор Томпсон не был в настроении искать к
кому бы то ни было ключи.