– Зануда он был, каких мало, ваш Жюльен! – выпалила вдруг Эмма, мгновенно осушив вторую чашку кофе. – Обаятельный, талантливый, но еще тот зануда! Вечные капризы, придирки к форме тарелок, мучительные переживания по поводу цвета скатертей, непомерные требования к качеству продуктов, самой передаче, все это тысячи раз переворачивалось с ног на голову и в конце концов стало невыносимым!
– Особенность всех больших артистов, – вставила Лора без особой убежденности.
– Вы – очаровательны, – без перехода и довольно холодно проговорила Эмма. – Да, очаровательны. Прекрасная кожа, изящный овал лица, большие глаза. И скажу больше – в вас чувствуется порода. Не приходила вам в голову мысль создать собственную программу?
– Никогда. Изредка появляться на экране – еще куда ни шло. Но посвящать этому все время, от сезона к сезону, – на это я не способна. Ведь мне прекрасно известно, что во время таких передач импровизацией и не пахнет.
– Да бросьте, вы же знаете, как это все происходит. Вам найдут отличного консультанта, который быстренько обучит вас тонкостям ремесла. Десяток проб, проигрывание различных ситуаций, затем отснимут пилот[26], и готово!
– Надо еще, чтобы я захотела!
– Послушайте. Здорово, конечно, что у вашего журнала есть свой круг читателей, но, скажите, сколько их у вас ежемесячно? Двадцать тысяч, двадцать пять, сколько?
– Больше.
– Хорошо, пусть так. Но телеэфир – в правильно выбранное время на одном из общественных телеканалов, при разумном бюджете и с соответствующим оформлением, плюс две-три свежие идеи – даст вам ни с чем не сравнимый шанс, уж поверьте… Ни одной домохозяйки не останется, которая бы вас не узнала.
– Я не эксгибиционистка.
– Все поначалу так говорят, но вот посмотрите, к этому быстро привыкают. Я знакома с несколькими такими «непорочными девственницами», которые теперь впадают в депрессию, если их не узнают на улице… Им необходимо, чтобы их замечали, ревновали, любили, восхваляли.
– Они снимаются, чтобы их любили? – присвистнула Лора.
– Ой, вот только не нужно громких слов, при чем здесь любовь? Вы сами-то в нее еще верите?
Всякий раз, когда Лоре по разным поводам, но с неизменным комом в груди и затуманенным взором приходилось взбираться по двенадцати ступеням, ведущим к паперти церкви Святого Роха, ее охватывал безотчетный страх. У нее уже вошло в привычку избегать этой части улицы Сент-Оноре, с которой было связано слишком много тяжелых воспоминаний: рано ушедшие друзья, траурные, переворачивающие душу церемонии в этом символическом месте, прозванном «папертью артистов». И вот ей снова предстояло подняться по зловещей широкой лестнице. Было сыро, ветрено, неуютно. Свинцовое небо словно нависло над ней всей своей тяжестью. Подняв воротник шерстяного пальто, Лора плотнее укутала шею шарфом.