– Видимо, – ответил я.
– Смотрю, вы уже познакомились. – Мистер Таргетт, наговорившись с моей сестрой, подошел к нам и похлопал меня по плечу. – Андре тебя обучит этому нехитрому делу, верно Андре?
– О, ну конечно, мистер Таргетт, – бармен расплылся в улыбке, – когда будет угодно Мартину, – он уставился на меня.
– Я – завтра же, – ответил я, после некоторой паузы.
– Ну, раз мы обо всем условились, – вставила Каролин, – то нам с Мартином пора.
– Конечно, конечно, – откланялся владелец заведения, – мы вас не задерживаем. Завтра ждем вас на работу.
Он все так же обращался только к моей сестре, а на меня взглядывал лишь изредка. Госпожа Монсар притягивала мужские взгляды, несомненно. Бармен, с французскими усиками, распластался локтями по стойке, вперив в нее взгляд.
– Спасибо, что дали мне работу, – поблагодарил я Таргетта. В работе я нуждался, ибо не хотел сидеть на шее Каролин, которая в свою очередь сидела на шее мужа.
Распрощавшись с Таргеттом и его баром, мы укатили обратно. Над болотом собирались тучи, тяжелые и грозные. Мир приобрел темный оттенок, и ко всем цветам примешалось немного серости. Затем поднялся ветерок, а потом и сильные его порывы начали колыхать деревья. Прогремел гром, и вскоре тяжелые капли забарабанили по лобовому стеклу «бьюика», оставляя грязные разводы.
Каролин высадила меня у ворот, а сама отправилась домой. «Если что – звони», – сказала сестра, и я вспомнил, что она купила мне мобильник. Ими я почти никогда не пользовался. Звонить особо некому. Посигналив на прощание, она уехала, оставив меня под дождем. Взглянув на небо, я отправился в дом, не спеша, смакуя каждую каплю, ударяющуюся об мое лицо.
Холодильник, стакан сока, съеденный банан, и я уже готов к работе. Многие в такой унылый день садятся пялиться в телевизор, но, видимо, не я. Я же отправился в гараж. Там меня ждал «Круизер».
Я стянул с него брезент, под которым тот был укрыт лишь наполовину. На баке красовалась наклейка, с надписью на иврите. Насколько я помню иврит из школьной программы, она означает: «Бог любит меня… ну и тебя немного».
«Бог любит тебя, Марти!» – любил говорить мой отчим. Он шел на меня, надвигаясь как гора: «Он любит тебя!» Я забегал в спальню, запирал дверь, но это не помогало. «Ведь, любит же?» – продолжал вопрошать он.