Каролин уже проснулась. Заспанная, она заглянула на кухню, где я готовил завтрак.
На сковороде жарились сосиски, место которым уступила глазунья, лежавшая уже на тарелке на столе. Я же нарезал помидоры. Английский завтрак – дань памяти рабочим, что вкалывали на господ столетиями, гнув спину с утра до ночи.
– Ты когда встал? – спросила Каролин, доставая апельсиновый сок из холодильника.
– Рано, – ответил я. Подъем, как это говорится, с петухами. Сон не мое излюбленное занятие.
– Кто рано встает, у того лицо не отекает? – улыбнулась Каролин, наливая сок в стакан. – А я люблю валяться до обеда.
Еще бы не любить, подумал я, когда работать тебе ненужно. Все ее занятия, это интерьер квартир ее подружек. Но, не часто, ей приходят предложения на кругленькую сумму. Вы когда-нибудь спали в шкафу? Не в детстве, когда забираешься в шкаф, играя в прятки, и так долго тебя не могут найти, что ты там засыпаешь, а будучи взрослым? Я спал сегодня. Спальня для двоих у Каролин Монсар спрятана в шкаф. Она это объясняет экономией места и чистотой постели от пыли, а так же находчивым дизайнерским ходом. Я же считаю – запертой комнатой. Мало того, что человек и так всю жизнь живет в своей голове, и только ночью, во время сна, его сознание покидает чертоги черепной коробки и бороздит неведомые пространства, его теперь и на ночь запирают в темном чулане, называемом находчивостью дизайнера. Вся квартира Каролин и Жака лежит в той же строгой плоскости стиля «Хай-тек». Именно плоскости: все идеально ровное, глянцевое.
– Я привык вставать рано еще в школе, – поясняю я. – Там не поваляешься.
– О да, – запивая ночной тлен во рту соком, подмечает Госпожа Хай-тек, – фанатики одним словом. А почему ты ушел?
– Долгая история, – говорю я, уходя от неудобного разговора. Распространяться о причинах моего ухода из Школы я не люблю, даже перед ней, единственным близким мне человеком, не считая сошедшей с ума матери. Но единственной ли? Последние пять лет даже не туманны, их вообще нет в моей голове. Заснул в кровати, проснулся на обочине дороги с недопитой бутылкой виски у шоссе, под одиноким деревом, а за это время пролетело лет пять как.
– И неуместная, – добавила Каролин, – как всегда. – Она поставила стакан с недопитым соком на стол. – Пойду, умоюсь.
Завтрак употреблен по назначению, посуда вымыта, душ принят. Каролин показала мне, что здесь к чему. Нечего не обычного – дом, как дом: зал с двумя диванами, четыре мягких кресла, огромный стеклянный стол меж диванами, стоящими друг против друга, плазменный телевизор, встроенный в стену, спальня в шкафу, просторная кухня, санузел с унитазом и душем. И это только первый этаж. На втором этаже всего одна комната, посреди которой стоял бильярдный стол, вокруг которого еще четыре дивана. Пол устлан медвежьими шкурами, что резко контрастировало с общим стилем интерьера. Каролин объяснила, что Жак любит охотиться, а это его трофеи. «По правде сказать, медведей он не убивал, – говорила она, – а шкуры эти купил за неплохие деньги, но завет их своими трофеями».