– Во-во, Снегурочкой станешь.
– Я не думала, что там уже ураган! Ой, ураган это летом. А как же это называется зимой? Ведь тоже ветер, но не ураган. И не торнадо, торнадо – это про Америку скорее.
– Это – метель! Слушай! А где спрятан кондиционер? – Вера обсматривала комнату в поиске хоть каких-то следов кондиционера, но не могла найти, телефон на диване издал веселый звук оповещения.
– Это у тебя на вайбере такой звук?
– Да.
Они испуганно посмотрели на телефон, Настя от окна, Вера от гардеробной. Подходить было страшно.
– Нет, нет, нет! Пока не выпью еще стакан читать не буду! – Крикнула Вера Насте.
– Я тоже!
Они схватили стаканы, ушли в гардеробную, закрыли за собой дверь. Настя ногой отодвинула одежду, которую они, снимая, бросали на пол:
– Чем бы еще его удивить.
Она задумчиво пошла вдоль полок и стеллажей.
– Я придумала! Надо фото в белье! Только увешаться драгоценностями!
– Угу.
Настя снова прыснула от смеха и открыла дверцу отдела с бельем. Идея была вызывающей, но им уже было все равно. Вера довольная своей идеей полезла на верхнюю полку, где стояла коробка с драгоценностями. Достать коробку никак не получалось, а она все тянулась:
– Как же ты её оттуда достаешь!?
Она поставила ногу на полку, попробовала подняться повыше, но коробка никак не доставалась, пальцы соскальзывали с глянцевой поверхности. Настя обернулась, хотела остановить её, но не успела. Нога Веры в туфле соскользнула в тот самый момент, когда она уже успела за край крышки потянуть коробку к себе и вместе с ней полетела прямо в платья, разбросанные на полу. Настя оцепенела, улыбка сразу пропала с её губ, щеки побелели.
Коробка с треском ударилась об пол, крышка слетела, и по белому полу рассыпались яркие фотографии. Их было не много, не больше тридцати, но на каждой из них Настя была с незнакомым для Веры мужчиной. Каждый снимок был наполнен счастьем момента: они обнимались, смеялись, он кружил Настю на руках, катал на лодке, кормил арбузом, держал за руку и целовал.
Вера почувствовала, как ноги зазвенели болью от удара, посмотрела на Настю в поиске сострадания и поддержки, но лицо Насти стало мраморным, глаза пустыми. Вера так испугалась этого лица, что собственная боль сразу ушла куда-то вглубь мышц и там лишь застенчиво вздрагивала, обещая превратиться в синяк: