Хоть заканчивался апрель, дни еще стояли холодные, а прошлой ночью вообще выпал снег. Чувствуя, что на улице долго не простоишь (Алексей прямо-таки закоченел во время перекура, особенно ноги), они вошли в здание вокзала и присели на свободную скамейку. Возможно, Даня уже и сам более серьезно оценил ситуацию, а может быть, за разговором просто забыл о том, с чего началось их знакомство, но предложения сбегать за «горючим» больше не последовало.
А вот тем для разговора оказалось предостаточно. И хотя – хочешь-не хочешь – грядущая служба в армии все настойчивее пыталась врываться в сознание и беседу ребят, она казалась такой далекой, непознанной, потусторонней, всего лишь построенной на рассказах старших товарищей, да слухах, да домыслах. А в этот вечер хотелось жить исключительно воспоминаниями о прошлом, которое было таким близким, нежным, согревающим душу. Разум, казалось, не хотел понимать, что все изменилось, что только вчера вечером они гуляли со своими друзьями, отрывались на танцах, целовались с подругами, провожали их домой. Это было так естественно, так закономерно, что их сегодняшнее положение воспринималось не более как сон, который с наступлением утра растает, и все вокруг останется прежним, привычным, в какой-то степени даже обыденным.
И тем не менее начавшийся в военкомате, а затем продолжившийся в дороге к месту назначения день был вполне реальным, правда, нес он ощущения, которые, скажем, можно сравнить с ощущениями гонщика, входящего в крутой вираж, за которым вроде бы тоже дорога, но уже совершенно новая, та, которую он еще не преодолевал и которая несет в себе определенную неизвестность. Потому призывники потихоньку и начинали кучковаться: так оно вроде веселее и надежнее.
Алексей и Даниил больше не отходили друг от друга: и тогда, когда прозвучала команда «Становись!», и когда они грузились в вагоны подошедшего к перрону поезда, и те несколько ночных часов, пока ехали к месту службы. Незнакомый человек, глядя на них, без сомнения отметил бы, что они вполне могли бы сойти за братьев: оба высокие, крепкие, круглолицые, с румяными щеками. А короткие прически вообще делали их похожими друг на друга.
Наверно, потому Даня и подошел к Алексею там, на новоградском вокзале, что почувствовал в нем нечто близкое, свое, пусть даже построенное на чисто внешних признаках. А за время, проведенное в дороге, в разговорах, их желание хоть как-то скрасить чувство одиночества, возможно, даже некоторой тревоги переросло в более искренние, можно сказать, товарищеские отношения.