– Местные?
– У-г-у, – это уже Шнур. Протянул незамысловатое междометие, всем своим видом и интонацией показывая, что это же и так понятно, зачем спрашивать.
Незнакомец не отставал:
– Значит, аборигены. Ну, чем зарабатываете, аборигены? Горбом или башкой? А может, еще чем?
У аборигенов в тот момент, видимо, не нашлось заготовленного ответа или элементарно не хватило фантазии, чтобы достойно ответить назойливому незнакомцу, который, небось, одного только и хотел, чтобы упасть на хвост. Не дождавшись ответа, чужак снова насмешливо улыбнулся, опустил свою тяжелую руку на плечо Шнура и, вплотную приблизив к его лицу свое, издевательски предположил:
– Небось, по курятникам да погребам стариковским шнырите? Угадал?
Гуря хотел было подскочить с места, сразу же осадить нагловатого нахлебника, показать, кто тут местные, а кто заезжие («А ты кто такой? Тебе какое дело?»). Однако, повнимательнее измерив глазами плечи незнакомца, его широкие лоб и скулы, огромную ладонь, лежащую на плече кореша, который притих и слегка съежился, даже не пробуя освободиться от столь основательного груза, передумал.
Чужой, видя замешательство аборигенов, не стал продлевать интригу. Он всем телом повернулся к стоявшему за прилавком в своем неизменном темно-синем спортивном костюме Федору, отчего Шнур под весом его руки откинулся назад и чуть не слетел со стула, щелкнул пальцами, чтоб обратить внимание бармена, и негромко произнес:
– Слышь, братуха, нарисуй-ка нам на стол выпить чего-нибудь покрепче и поклевать.
Федор с готовностью кивнул головой. Он, в общем-то, привыкший к прошеным и непрошеным гостям, частенько посещавшим сие заведение, к пьяным разборкам, час от часу здесь происходившим, к прочим заковыкам и излишествам сельского «кафешного» бизнеса, при виде чужака напрягся не меньше, чем его подвыпившие посетители-земляки. Что-то внутри его, под кадыком, сразу же подсказало Федору, в случае чего, забыть о чувстве достоинства, не перечить, не возмущаться, вести себя смирно и услужливо.
Зато предложение незнакомца наоборот раскрепостило поначалу притихшего Шнура. Потирая ладони и потихонечку высвобождаясь от лежащей на плече руки незнакомца, он враз приободрился, выпрямился на стуле и расплылся в улыбке:
– В-о-о-т, это по-нашему! А кто платит?
Чужак лишь ухмыльнулся.