Сандро устало прикрыл глаза и положил руки на фотокамеру. Со
стороны его жест выглядел так, будто он боится с ней расстаться.
Или же ждет, что я выхвачу его камеру и разобью в попытке
избавиться от ее дурного влияния.
— Не совсем, — голос Сандро был тих и печален. — На моих
фотосессиях девушкам приходится лицом к лицу сталкиваться с самими
собой. А мне остается наблюдать за их внутренней борьбой — борьбой
черного и белого. И, как видишь, первое почти всегда побеждает.
Редко кто может одолеть темные стороны души, их призыв слишком
силен.
— Что стало с девушками потом, после того как они покинули твой
дом? — этот вопрос не давал мне покоя.
Сандро вздохнул. Поднес к лицу фотокамеру и сделал снимок.
— Они возвращались домой прежде, чем последствия становились
необратимыми, — сказал он. — Забывали о фотосессии, о внезапно
проявившихся вспышках странных желаний, о скрытых чертах своих
характеров. И обо мне. Но у меня остались их снимки, на одних
девушки — мои друзья, на других — ненавидят меня и готовы убить за
то, что вмешался в их жизнь. Такова расплата за мой дар. Хотя
правильнее будет называть его проклятием.
Я на секунду позабыла о своем задании, о других моделях и о
грозе. Сейчас был важен только Сандро. Он, как одинокий маяк
посереди бескрайнего океана жизни, пытался выстоять под ударами
штормовых волн. Я чувствовала, почти физически ощущала его боль. Не
знаю, что бы стало со мной, если все окружающие люди превращались
быв злобных монстров.
— Ты никогда не пытался отказаться от этого дара? — Я подошла к
Сандро и положила руки ему на плечи. Заглянула в глаза, ища ответ в
блестящем омуте ртути. — Одиночество так страшно…
Одной рукой придерживая фотоаппарат, вторую Сандро положил мне
на талию.
— Я никогда не бываю один. У меня есть моя камера, снимки и
любимое дело. Они заменили мне реальный мир. Только иногда, когда
тоска по человеческому теплу и настоящему общению становится
особенно сильной, я приглашаю в дом людей. Но делаю это все реже и
реже. Не хочу заставлять других пройти через то, что испытал
сам.
— Но ты выдержал, — возразила я. — И не стал чудовищем. Значит,
и другие могут.
— Но какова цена такой проверки… Разве ты не чувствуешь, как в
тебе нарастает паника, как вспоминаются давно забытые страхи и
обостряются хронические болезни?