— Сама виновата, нужно быть осмотрительнее, — все же повинилась
я. — Твои фотографии пострадали?
Сандро невесело усмехнулся.
— Негативы я храню в еще одном сейфе, так что восстановить
данные не составит труда. Жаль что, уезжая, не догадался и тебя
спрятать за семью запорами.
Он взял мою руку и легонько пожал. Но от одного этого жеста я
покраснела, как первоклассница, которой впервые поставили «пятерку»
за поведение.
— Не держи на меня зла, — продолжил Сандро. — Если ты не против,
то я оплачу лечение и обеспечу всем необходимым. Можешь остаться на
восстановление тут, в клинике. Или поехать домой — твои друзья и
родственники наверняка беспокоятся.
Я отвернулась. Одиночество вновь распахнуло мне свои неласковые
объятия. Возвращаться в квартиру, что делила с Игорем, — немыслимо.
Искать новое жилье в таком состоянии — тоже проблематично. Конечно,
можно попросить Николаича обеспечить меня койко-местом — все же на
задании пострадала, а не просто так. Но возвращаться к прежней
жизни, расставаться с Сандро было равносильно пытке.
— У меня нет ни друзей, ни родственников, — призналась я как на
духу. Повернулась к Сандро и бросила: — И жилья тоже нет. Свою
комнату в коммуналке я давно продала. На съемную квартиру мне
нельзя возвращаться… нужно искать новую. А больницы и медсестер
ненавижу с детства. С тех пор, как болела бронхитом в детдоме. Это,
может, у вас в Италии о сиротах заботятся как о собственных детях.
А меня нещадно лупили, когда кашляла ночью и будила остальных
детей.
Сандро дернулся так, словно я залепила ему оплеуху.
— Нет, в Италии не лучше… — покачал он головой. И побледнел. — Я
переговорю с лечащим врачом и узнаю, когда смогу тебя забрать. Не
бойся, твои страхи не вернутся. Побудешь у меня, пока
восстанавливаешься. А там… что-нибудь придумаем.
Он тяжело поднялся и направился к двери. Даже снимок новый не
сделал, точно позабыв о своей традиции. А я смотрела ему вслед и не
знала — плакать или смеяться. Вот уж точно говорят, не было бы
счастья, так несчастье помогло.
Стоило Сандро выйти, как в мою одноместную палату, оглядываясь,
точно настоящий шпион, прокрался Николаич. Не могу сказать, что
питала искреннюю привязанность к начальнику, но в ту секунду готова
была его расцеловать.
— Ты как? — с ходу спросил он. — Давай, докладывай.