– Ух ты, – мальчишка подпрыгивает на лавке, – к нам, к нам идет!
– К черту, – громко говорит Пьер, – я не в настроении слушать кабацких певичек.
Мальчишка зеленеет и хватает Пьера за рукав.
– Это Суэрта, Голос Мертвых, – шепчет он. – Тех, кто сгинул в море.
Пьер вздрагивает и хмурится. Он с досадой вырывает руку, не слушая испуганный шепот, и уже открывает рот, но женщина проходит мимо. Она останавливается у соседнего стола, где навис над бутылкой рома моряк-ирландец. Побледнев, тот вытаскивает из кармана горсть монет и пытается втиснуть их в узкую ладонь. «Не надо, уйди», – слышит Пьер; «вот дурень, она ж на золото наводит», – слышит Пьер. Медяки катятся по столу; ирландец бросается собирать их и замирает, когда женщина берет первые аккорды.
Простенькая мелодия песенки подпрыгивает, как гроши, брошенные на пол. Пьер прислушивается, но не может различить ни слова, не может даже разобрать, на каком языке поет женщина, – однако ирландец явно понимает ее. Глухо звенит последний аккорд. Ирландец бросает на женщину дикий взгляд, встает, перевернув лавку, и поспешно выходит.
– Вот повезло, – шепчет мальчишка. Пьер с сомнением качает головой. Ирландец не похож на человека, которому повезло. – Может, она и тебе споет, – никак не угомонится его проводник.
– Зачем мне? – говорит Пьер. – Денег у меня хватает.
– Она наводит на то, чего ищешь, – пожимает плечами мальчишка. – Обычно ищут золото.
Женщина, выйдя на середину зала, снова поет – ни для кого и для всех. Лейтенанту, знающему кое-какой толк в музыке, ее хрипловатый голос кажется слишком тяжелым, – вместе с отсутствующим видом это производит на Пьера неприятное впечатление. Но всеобщее внимание заразительно. Раковина-резонатор гудит, в ней слышится натужный стон волн; ритм мелодии ломается и плывет. Это превращает старинную балладу в какое-то дикарское заклинание; Пьер едва узнает ее, – и содрогается, узнав. Девочка под ивами, девочка с лукавой улыбкой, перебирающая струны лютни… Лейтенант сжимает кулаки. Допев, женщина снимает шляпу и идет по кругу. Ее рот тверд и неподвижен, длинные волосы скрывают глаза. Сердце Пьера пропускает удар, когда под русыми прядями на мгновение мелькают багровые шрамы и обрывки суровой нити. Но волосы снова закрывают лицо, и Пьер решает, что ему почудилось.