Из всех пятерых подруг Ева проявляла ко мне больший неподдельный интерес, мы часто беседовали, развлекались, путешествовали. Порой мне казалось, что она понимает меня лучше всех на целом свете, но не только поэтому я старался держать её ближе и не выпускать из виду. У Евы было несметное множество знакомых, а список её контактов можно было бы, пожалуй, издать в нескольких томах. Как я выяснил позже, она, обладая удивительной памятью, поддерживала все знакомства в независимости от их важности и перспектив. Честолюбивые планы этой поистине удивительной девушки могли заткнуть за пояс порывы ни одного Наполеона. И хотя я воспринимал её доверие как нечто, если не должное, то по крайней мере, как что-то довольно обычное, подобное душевное гостеприимство было для неё редким проявлением интимности. Так или иначе Ева любила помечтать, например, однажды мы проводили время, отдыхая на излюбленной сорок пятой параллели, как, вдруг, она, заслышав вой сирены, рвущей воздух нашего любимого города, заявила:
– Мой муж обязательно будет ездить с мигалками!
– Девушка, вы собираетесь выйти за доблестного полицейского? – рассмеялся я в ответ, изображая голосом блюстителя порядка.
– Что за глупости!? – лениво перевела она на меня взгляд.
– Значит за отважного пожарного? – не унимался я, отвратительно изображая Ромео, – детка, я потушу этот пожар… чувствуешь, как он неумолимо снедает тебя изнутри?
– Прекрати балаган! – воскликнула Ева, вырываясь из объятий обожателя Джульетты, – ни черта ты не понимаешь!
Когда я наконец успокоился, она задушевно промолвила:
– Нет на свете ничего лучше, чем ездить с мигалками! чувствовать своё превосходство над окружающими… быть самым, самым.
Последние слова задели меня, ведь те ощущения, которые когда-то дарил мне пьедестал, упорно не поддавались забвению.
– Не кажется ли тебе порой, что ты попросту прожигаешь свою жизнь? – взяла меня за руку Ева.
– "Не кажется?", – ухмыльнулся я про себя и язвительно заметил ей: "проводя время с тобой здесь на крыше?"
Она собиралось было сказать что-то ещё, но, не желая портить вечер, я подлил своей подруге вина, пытаясь утопить в нём все-все слова.
III
Колесо моей жизни продолжало, не торопясь катиться по дороге времени, я вернулся в Париж и открыл новую школу танцев, которая располагаясь буквально в паре кварталов от предыдущей, хотя на самом деле, как подметила Ева, эти две школы разделяло четыре года. Я решил остепениться и впредь использовать школу только по назначению; участвовать со своими ученицами в сражениях под знамёнами Венеры, в сражениях, которые так забавно описал Апулей в начале эры, мне больше не хотелось. Годы странствий научили меня, что для начала тех или иных отношений с противоположным полом, танцы не лучший и далеко не единственный повод. Ко всему прочему нужно было больше времени уделять развитию профессиональных спортсменов, – "именно они ключ к успеху, краеугольный камень в здании моей известности и хорошей репутации", – крутилось в голове. Таким образом в какой-то мере я остепенился и снова оказался на верном пути.