– Милан следил за собой. Качался. Не ел жирной пищи, ездил на велосипеде, избегал стрессов, – перечисляла соседка.
– И все равно, стал жертвой. Так как он мог быть Героем войны?
– Он рассказывал, что был самым молодым партизаном. Поэтому и там был героем, и потом присоединился к нашим войскам и дошел с ними до Берлина. Наши тоже наградили его. Он приехал сюда и стал гражданином СССР. Но дважды в год ездил к себе на Родину. Милан часто говорил, что у него две Родины. И льготы он получал и тут, и там.
– Нда-а-а, – вздохнул Блехман.
Дело принимало совсем неприятный, возможно даже – международный, оборот. И чутье его не обмануло.
– Наум Валерьянович, с Вами хотят поговорить, – протянул рацию вошедший водитель.
– Слушаю, Блехман. Да, товарищ генерал. Слушаюсь, товарищ генерал.
Он отдал трубку водителю, насупил брови и с ненавистью взглянул на Дину:
– Вот, уже начальство интересуется.
Гнатенко демонстративно пожала плечами, словно возражая: «А я тут причем»?
– Так, давайте теперь нам все по порядку рассказывать. Раз он был такой герой, то деньги у него водились?
– Я не интересовалась! – ответила шокированная такой бесцеремонностью вопроса, соседка.
– Понятно. Как Вас – Майя Аркадиевна? – сверился с протоколом, записанным участковым, следователь.
– Но все-таки? Обстановка у него вполне достойная.
Блехман обвел внимательным взглядом комнату покойного. Мебель была почти новая, и не из дешевой. Сервант был заполнен целой коллекцией дефицитных хрустальных ваз.
– А жена у него есть?
– Нет. Милан любил … разнообразие, так сказать.
– Ага, по девочкам скакал, значит?
– Ну-у, – замялась соседка.
– А Вы видели кого-нибудь возле него в последние дни?
– В последние дни – нет. А вот недели три, может – месяц назад, мелькала какая-то совсем молодая деваха. Но он говорил, что это – его дальняя родственница.
– Все мужики так говорят о девочках! – поучительно поднял указательный палец Блехман, – Как она выглядела?
– Да, честно говоря, я тогда ему поверила. Потому что девица вообще никакая была! Совсем не в его вкусе. И на лицо – никакая, низкая, дебелая рохля, я бы даже сказала.
– А каких он любил?
– Под стать себе. Чтоб высокие были, стройные, брюнетки обычно… А эта – невыразительная блондинка…
– То есть, действительно, могла быть его родственницей?
– Я так и подумала тогда. Да я особенно и не присматривалась. Мне-то что до его девок? Это мой муж любил с ним про политику говорить. Ой, простите, я не то…