Правда, Семьдесят Второй повернулся и посмотрел на нее. Лира не сумела догадаться, что означает выражение его лица. Она безумно устала и не могла беспокоиться из-за Семьдесят Второго, из-за его мыслей. Хватит ей думать о том, правильно ли они сейчас поступают!
Чужаки не захотели спать рядом с мертвой Кассиопеей. Они решили обустроиться на ночлег в зарослях камышей, неподалеку от которых росли скрюченные деревья в пятнах птичьего помета. Очевидно, труп наводил на них ужас. Лира искренне недоумевала, почему. Ей нравилось находиться рядом с Кассиопеей. Это умиротворяло. Она могла вообразить, что вновь очутилась в Хэвене и они с Кассиопеей лежат на разных койках, разделенные узким проходом.
Джемма предложила ей попробовать газировку. Лира никогда прежде не пила содовой. В Хэвене торговые автоматы предназначались исключительно для персонала, хотя иногда медсестры жалели кого-нибудь из младших реплик и давали им монетки – поиграть. Их можно было катать, подбрасывать или менять на какую-нибудь ерунду. Сперва Лира решила, что газировка чересчур сладкая, прямо-таки приторная. Но через несколько секунд она почувствовала себя лучше, и ее почти перестало тошнить. И руки тоже стали меньше дрожать.
Джемма отыскала на дне рюкзака Джейка чистую толстовку и предложила ее Семьдесят Второму, но тот сердито покачал головой. Поэтому ее взяла Лира, хотя толстовка и была ей велика. Она натянула ее поверх своей грязной рубашки и с облегчением вздохнула. Ей сразу стало тепло, вдобавок ее успокаивало то, что толстовка оказалась чистой и приятной на ощупь. От нее пахло стиральным порошком, которым пользовались в Хэвене. После стирки простыни делались жесткими и хрусткими, как бумага. Но толстовка не была жесткой – как раз наоборот!..
Лира свернулась клубком, и Семьдесят Второй тотчас плюхнулся на землю рядом с ней.
– Я им не доверяю, – прошептал он, глядя туда, где парень с девушкой обустраивали стоянку и спорили из-за того, кто возьмет себе рюкзак вместо подушки. – Они не такие, как мы.
– Нет, – пробормотала Лира, еле ворочая языком.
Похоже, ее мозг распух, как будто его тоже закутали в мягкую ткань. Лира хотела сказать: «Мы не существуем. У нас нет выбора». Но стоило ей нащупать нужные слова, как нить, связывавшая ее мысли воедино, лопнула, и Лира провалилась в бездонную тьму.