Для Макария Великого, подвижника IV в., была очевидна наша зависимость от психофизического организма (то, что на современном языке физиологии принято называть конституцией или типом высшей нервной деятельности). Он пишет: «У преуспевающих в духовной жизни естество остается прежним: человеку суровому оставляется его суровость, а уступчивому – его уступчивость… Иной, по естеству будучи суровым, предает свою волю Господу, и приемлет его Бог, а естество пребывает в своей суровости. А иной добронравен, скромен и добр, посвящает себя Богу, и его приемлет Господь». Но это не значит, что проявления этих природных особенностей остаются в духовной жизни неизменными: они «хотя и остаются прежними в своем существе, но в своих проявлениях изменяются под влиянием духовной жизни». Он приводит два примера разного осуществления заповеди милосердия у человека с мягким характером и сурового: «Один по мягкости умоляет грешника и зовет к покаянию, другой – суровый – наказывает согрешившего, сообразуясь с его силами, и следит за действием наказания и ждет покаяния».
Широко известен рассказ его о различных проявлениях покаяния у двух монахов с различным характером (они изменили монашескому обету, ушли в мир и стали жить по обычаям мирской жизни, а потом раскаялись и просили обратно вернуть их в монастырь). Им был назначен годичный срок испытания. Вернувшись через год, они дали отчет: один весь год горько плакал о содеянном, другой весь год радовался, от какой беды и падения избавил его Господь. Когда монахи отчитались братии, как они провели этот год, оба они, пережившие покаяние явно различно в зависимости (как мы скажем теперь) от своей «конституции», «темперамента», были приняты «равно достойными» вернуться в монастырь.
Более близкое к нам время – XIX век, – описание жизни старцев-отшельников на острове Валаам дает убедительные примеры разных характеров и темпераментов. Напомним два примера. Один отшельник выбрал для своей жизни северную сторону острова, на берегу тенистой бухты, заросшей вековыми соснами, где никогда не было солнца. Он питался сухарями и водой, не общался с людьми, соблюдая обет молчания, не принимал гостей, ходил в темной одежде, пренебрегал правилами гигиены и т. д. Другой выбрал для себя южную бухту, окруженную светлыми березами, расчистил кусочек земли, разводил огород, имел небольшой пчельник, любил пить чай с медом и охотно принимал и угощал приезжих гостей, летом носил белый подрясник, был всегда опрятен, весел, жизнерадостен, любил петь высоким тенором молитвы. Посещавшие его гости, покидая на лодке его бухту, далеко еще слышали воспеваемые его звонким голосом любимые им гимны, прославлявшие Богоматерь: «О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь». Примечательно то, что в соборном сознании руководства монастыря на острове оба эти отшельника почитались как «равно уважаемые».