Раздался тихий стук в дверь.
– Пошел вон! – завопила она.
– Лайло? – Это была Натали.
– Извини, Нат, – крикнула она, не снимая с головы простыни. – Думала, это тот засранец.
Натали тихонько толкнула дверь.
– Не сердись. Ты же знаешь, каким он становится, если не может получить свою порцию ежедневных новостей.
Лайла простонала.
– Мне здесь осточертело. Неужели мы не можем поехать куда-то еще? – Она стянула с головы простыню и села в кровати. – Я знаю! Давай уведем машину Эндрю и поедем на море.
– Лайла, мы не можем этого сделать…
– Можем! Только на день-другой. Искупаемся в Средиземном море, подцепим сексуальных французских мальчиков… Мы этого заслуживаем!
Натали забралась на кровать рядом с ней, тоже залезла под простыню и натянула ее им на головы, на манер палатки.
– Мы не можем этого сделать. И ты не хочешь подцеплять французских мальчиков, ты просто рассержена.
Лайла перевернулась на бок и обхватила Натали рукой.
– Неужели тебе иногда этого не хочется? Побыть где-нибудь еще?
Натали тоже улеглась на бок, так что они оказались лицом друг к другу, чуть не соприкасаясь носами.
– Мне здесь хорошо.
Нат пошла в соседнюю комнату и конфисковала из портсигара Дэна косяк. Они сидели на кровати и курили, а потом Нат решила, что, поскольку Лайла была лишена радостей радио «Мелоди FM», она споет французские поп-песенки, чтобы ее подбодрить. Они лежали на кровати и все смеялись и смеялись, пока слезы не потекли из глаз, пока не начали ловить ртом воздух. Вдруг, ни с того ни с сего, Нат подскочила и стала выбираться из постели. Она почти добралась до двери, а затем остановилась и чуть наклонилась, соединив коленки, ее лицо сделалось темно-красным.
– Нат? Что с тобой? Ты что, описалась?
Сейчас, семнадцать лет спустя, Лайла стояла на пороге дома и в голос смеялась. Она выбросила окурок в снег, и ей вдруг отчаянно захотелось вбежать в дом и сказать: «Вы помните, как Нат описалась?» Но она, конечно, не могла этого сделать, потому что поклялась под страхом смерти никому об этом не рассказывать, поэтому единственными людьми, которые знали об этом, были Нат и она сама. И у нее было такое чувство, что Нат уже больше не сочтет это смешным.
Холод пробирал насквозь. Она толкнула входную дверь и прокралась обратно.
– Доброе утро, – сказала она, просовывая голову в дверь кухни. – Кофе здесь дают?