Но даже опыт применения номоканонов, о чем я уже упомянул, дает подобный результат, потому что любой священник или просто церковный человек знает, что при покаянии и на исповеди многое зависит не только от того, какой грех назван, но и от того, повторялся он или не повторялся, при каких обстоятельствах, кто исповедуется – ребенок, простец, ответственный человек в церкви, иерарх или кто-то еще, человек более опытный или менее опытный в духовной жизни, более сильный душевно или менее сильный. Допустим, один и тот же грех, совершенный человеком с несколько ослабленной душевной жизнью или просто душевно не вполне здоровым, но в принципе контролирующим себя (т. е. если это не клинический патологический случай), и человеком душевно сильным, – это, конечно, большая разница, что можно сказать наверняка. Иногда даже бывает так, что люди каются в очень тяжелых грехах и не всегда даже при этом получают епитимью, отлучающую их от церкви (что было бы во всех других случаях), потому что ясно, что в тот момент человек, допустим, собою не владел, не вообще не владел, а не владел по каким-то превосходящим его обстоятельствам.
Итак, тяжесть греха и таким образом построенная иерархия этических норм связывается с духовным опытом и с духовной силой человека. Хотя этим иерархия и не отменяется, она все же становится обусловленной и относительной. Таким образом, есть две тенденции: с одной стороны, все более и более дробить правила, чтобы учесть как можно больше ситуаций, обстоятельств и случаев, известных в жизни. Вот в этом случае – так, а в этом – так, и это бесконечное занятие: правило на правило, закон на закон. Это тот путь, по которому пошли фарисеи. И другая тенденция, которая, наоборот, интегрировала, пыталась как можно глубже, каким-то одним принципом охватить все случаи, чтобы этот принцип мог быть применяем и в тех случаях, которые прежде никак не были описаны. На самом деле как уникален каждый человек, так и его внутренняя ситуация всегда неповторима.
Мы с вами уже говорили о золотом правиле этики, говорили о нем как в общечеловеческом, так и в христианском контексте. Это была как раз такая попытка на мировом, общечеловеческом и христианском уровне синтезировать имеющийся этический опыт и найти критерии оценки нравственной жизни человека через какую-то одну формулу: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы с поступайте с ними». Вы помните, как мы описывали этот христианский контекст: мы говорили, что от подобных высказываний великих людей и учителей человечества он отличается верой в Бога и в человека, в его сообразность Богу, в лучшее начало и призвание человека. Таким образом, иерархия норм становится не линейной, а так же, как и иерархия христианских ценностей и целей, соотнесенной, зависимой от духа больше, чем от буквы. На этом мы сейчас должны поставить точку, потому что иначе мы выйдем уже за рамки этики: по меньшей мере, мы уйдем в аскетику, а этим мы договорились пока не заниматься.