Алина испуганно обернулась и замерла, как кролик перед удавом, увидев, насколько Дмитрий вышел из себя. Зря она это затеяла. Ой, зря!
Девушка вовсе не собиралась всерьез сбегать, она просто хотела привлечь внимание Терехова, который в последние дни избегал ее, перепоручив своим людям. А она скучала. Теперь, добившись его внимания, Алина поняла, что выбрала неправильный способ. Глаза мужчины горели злостью и она нервно сглотнула, боясь, что он может ударить ее и даже зажмурилась, испуганно вскрикнув, когда земля внезапно ушла из-под ног. Дмитрий взвалил ее на свое плечо, будто она ничего не весила, и теперь направлялся к дому. Алина и не думала вырываться, напуганная его действиями.
Не снимая грязную обувь в доме, он сразу же направился в сторону ее спальни и, войдя внутрь, бесцеремонно бросил ее на кровать.
- Ты думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься? – прошипел мужчина, склонившись к ее лицу. – Прекрати это ребячество, Алина! Или получишь наказание, которое заслуживают непослушные дети.
- Я не ребенок, Дмитрий! – обиженно воскликнула она, сдерживая злые слезы. – Почему ты не видишь меня?
- Потому что не хочу, - равнодушно отрезал он, прежде чем покинуть ее комнату, закрыв за собой дверь на ключ.
***
Дмитрий был вне себя от ярости. Чертова идиотка! Упрямая ослица готова была сдохнуть, лишь бы настоять на своем. Именно ему пришлось стать тем, кто признал поражение. Ему!
Он прекрасно знал последствия голода, отражающиеся на теле. В Братве это был способ, которым они наказывали женщин, предавших их. Если мужчин пытали и кромсали на куски, то женщин убивали, заморив голодом. Он не был уверен, какой способ хуже, ведь под пытками человек мог протянуть день-два, а смерть от голода была длинной и мучительной.
Разумеется, он не собирался убивать Лину. Терехов считал, что она протянет максимум сутки, прежде чем сдастся, но ее гордость оказалась сильнее здравого смысла.
Он тоже не собирался сдаваться. На миг, в голову закралась мысль, что умри она сейчас и он избавится от множества проблем, в частности, связанных со странной тягой к ней, тянувшейся еще с тех пор, когда она была подростком. Лина грозила перерасти в слабость, а слабостей он не прощал. Даже самому себе.
К сожалению, долго придерживаться того, что диктовал здравый смысл, он не смог. Пошел к ней, хотя говорил себе, что не сделает этого. Позволил своему сердцу смягчиться, когда увидел, в каком плачевном состоянии она находится. Вызвал чертового врача для нее, чтобы тот привел в порядок эту самоубийцу. И теперь, сидел в своем кабинете и думал, какого ебанного черта с ней делать.