Как ни странно, но чувствовал он себя теперь вполне сносно. То
ли из-за того, что затёкшие мышцы удалось хорошенько размять,
пробираясь по заснеженному лесу, то ли из-за того, что раны начали
подживать, а может, и вовсе из-за того, что сосущий нутро голод
притуплял все остальные чувства.
Движения по-прежнему никакого не было. Альфен устало прикрыл
глаза и не заметил, как задремал. Разбудил его громкий собачий лай,
доносившийся с опушки. Волк с возможной в его ситуации резвостью
поднялся на ноги и поковылял в глубь леса. Против охотников с
собаками у него не было ни единого шанса. Он старался изо всех сил
уйти подальше от опасности, поэтому на внезапно выпрыгнувшего из
кустов зайца не обратил почти никакого внимания, только коротко
рыкнув от огорчения. Сейчас уже не до обеда, самому бы ноги унести.
А испуганный внезапной встречей заяц резво бросился в
противоположную от волка сторону, не задумываясь о другой
опасности.
Альфен обнаружил заброшенную медвежью берлогу и решил спрятаться
там. Дальше идти сил совсем не было, а здесь хоть какое-то
укрытие.
Собачий лай с неотвратимостью приближался. Наконец до чуткого
слуха волка донеслись и голоса охотников. Альфен вжался в трухлявый
ствол поваленного дерева, заменявший заднюю стену берлоги и
постарался даже дыхание затаить.
— Эй, смотри, вот он! Стреляй, стреляй, а то уйдёт!
Альфен удивлённо приподнял уши — он очень даже хорошо понимал
человеческую речь. Значит, хоть какая-то магия в нём осталась, но
сейчас и она вряд ли сможет ему помочь. Он обречённо прикрыл глаза,
осознавая, что теперь его от гибели уже ничего не сможет спасти. И
когда он уже был готов принять смерть от острых жал охотничьих
стрел, прямо над его головой раздался заполошный треск сминаемых
чьими-то копытами веток.
— Левее, левее бери! Мазила! Левее, я говорю!
Волк приоткрыл глаза. Молодой олень, перебирая тонкими ногами,
старался уйти от преследователей прямо по его убежищу.
Вот это совпадение! Может, и собаки мимо пройдут, гоня уже
обнаруженную добычу?
— Так... Тихо... Сейчас! Давай! А-а-а! Есть! Ату его, мохнатые,
добивай!
Альфен понял, что жизнь оленя отсчитывала последние секунды. Но
он всё равно не шевелился, боясь, что выдаст себя неосторожным
движением, и втайне надеясь, что охотники удовольствуются первой
добычей.