– Это был мой первый поцелуй… – Истерика началась снова.
В двери постучали, когда ведьмочки уже устали мне доказывать,
что я красивая, и что мужиков на свете как кроликов нерезаных, в
смысле – завались, и что мага так просто не убьешь. Открывать пошла
Бажена, которой мои причитания тоже изрядно надоели.
Как оказалось, с нами хотел пообщаться ректор.
– Доброго вечера, адептки. – Ваэдан Шмидкович старался не
смотреть на Бажену, зато на нас направил свой суровый взор. – Итак,
амулеты действуют, и сейчас вы не представляете никакого интереса
для адептов нашей академии.
Я почему-то после этих слов завыла.
– Адепт Арканэ жив, – поспешил заверить меня руководитель этого
общества сумасшедших.
– Правда? – я поспешно высморкалась. – А что с ним было?
– Ваш амулет, – ректор хищно осклабился, – он не позволяет магам
впитывать ваш ресурс. А если маг упорствует, амулет выпивает весь
его магический резерв.
Тринадцать ведьмочек остолбенели, а ректор, леший его задери,
преспокойно продолжал:
– Это хорошо, что на показательное выступление попался Арканэ,
он сильнейший студент в академии, и все решат, что если он едва
выжил, то остальным лучше и не рисковать. Таким образом, вы в
безопасности, и учебный процесс не будет нарушен.
Если говорить откровенно – нам все это не нравилось. Одно дело
столкнуться со всеобщей любовью магов, другое дело – с ненавистью,
тоже всеобщей, ну и в дополнение – с тщеславием магов, с их
презрением и демонстрацией превосходства. Но, судя по лицу ректора,
это уже были сугубо наши трудности.
– Доброй ночи, адептки. И вот расписание ваших занятий на
завтра.
Лист бумаги был положен на стол, сам ректор удалился… украдкой
бросив взгляд на Бажену.
– Мы все… – начала Любава. Под нашими мрачными взорами она
подавилась словами и исправилась: – Должны выжить.
Обозленные ведьмы начали укладываться. Расстелив постели и
переодевшись ко сну, все как одна уселись, удобно примостившись
спиной к подушкам, и открыли ученические тетради. Каждая уважающая
себя ведьма перед сном повторяет самое важное из пройденного за
день, после делает запись в дневнике и только потом ложится
спать.
Спустя час, когда все перешли к записям в дневники, над
спальнями понеслись всхлипы и сдержанные рыдания. Раздался
откровенный рев – это Любава. Я, вытирая собственные ручьем
льющиеся от жалости к себе слезы, украдкой взглянула на Бажену – та
тоже писала и давилась слезами. Варвара, напротив, была спокойна,
своей аккуратной ручкой с черными ноготками она выводила лаконичные
предложения и даже умудрялась видеть происходящее вокруг.