Эванс допил сок и откинулся на спинку кресла. Немного подумав,
он удивил меня ответом.
-Мне иногда кажется, что ты выходец из преисподней, Алекс. Не
может комми настолько быстро сориентироваться в наших делах и
предлагать столь оригинальные идеи. Я собрал достаточно информации,
чтобы понимать, с кем придётся иметь дело. Советские - они другие,
просто разное восприятие жизни и менталитет. И вдруг появляешься
ты. Человек никогда не жил на Западе, и вдруг начинает добиваться
успеха сразу в нескольких областях, – продюсер прямо сверил меня
взглядом, – Сначала я заподозрил, что это какой-то проект КГБ. Но
потом понял, что русские кинематографисты работаю иначе. Так вообще
никто не работает, только Алекс Мещерский.
Ну, хоть во мне нашли дьявольские корни, а не инопланетные.
Эванс же удивил, так как я считал его более поверхностным
человеком. С другой стороны, посредственность не сможет добиться
таких успехов в профессии и за пару лет вытащить кинокомпанию из
глубочайшего кризиса.
-Роберт, не надо искать заговоры и особенно мистику. Просто
воспринимай меня таким, какой я есть. И поверь, у меня нет мыслей
нанести вред Америке. Я просто использую представившуюся
возможность. У меня свой путь, и проект с «Paramount» только его
часть. Если вас не устраивает моя работа, то разрывайте
контракт.
-То есть ты не заинтересован в дальнейшем сотрудничестве? –
Эванс вычленил главное из моего спича и явно занервничал, – В чём
проблема, Алекс? Америка – страна колоссальных возможностей, а
Голливуд – центр мирового кино. Это истина, и тебе вряд ли
предложат лучшие условия для работы. Тем более, мы свободная и
демократическая страна. В отличие от СССР, где ваша партия
вмешивается в любые сферы жизни простых людей. Здесь подобное
сложно представить, и вызовет сопротивление граждан.
-Давай сначала закончим фильм. Пока я не планирую перебираться
за океан. Через какое-то время можно обсудить новый проект. Но это
примерно через год. Что касается свободы и демократии, то в США
очень любят об этом говорить, – произношу с откровенной усмешкой, –
Не хочу лезть в политику, только в кинематографе у вас тоже есть
цензура и масса ограничений. Ещё колоссальное давление со стороны
различных группировок. Здесь даже запрещают снимать обнажённую
натуру, что немыслимо для Европы. Ваш кодекс
Хейса