Воспитатели меня за подобную херню не жаловали, ставили в угол,
били подзатыльники (довольно болючие), иногда даже запирали одного
в какой-то кладовке, а после, заставляли помогать уборщикам из
числа старших сирот выполнять самую хреновую часть уборки. Однако я
не сдавался и продолжал вести себя как мудак… Наруто я, в конце
концов или где?
Проблемы конечно были, например, бодаться с теми, кто старше
меня года на три-четыре я не мог уже физически, при всём желании,
максимум, что я мог это бегать, прятаться и нападать из засады.
Шиноби я в конце концов или кто?
Все те пиздюли, которые меня не убили, сделали конченым
отморозком в глазах ровесников и за все полгода только один решился
спровоцировать меня на драку. В результате он несколько раз полетел
пробовать песок на вкус от моих подсечек и пинков в спину, а уж
после нескольких пропущенных по лицу сразу заплакал и сдался. Когда
я под крики воспитательницы слезал с него, то краем глаза увидел
стоящего на электрическом проводе, рядом с соседним домом, учителя
Ируку, который мне улыбнулся. Прикрыв глаза и помотав головой я
больше его не увидел.
Вот и думай теперь, показалось мне или он реально наблюдал за
мной.
***
И вот этот мужик, которого мне теперь до конца жизни следует
называть «Ирука-сэнсэй» зачитывает список из трёх человек и только
в конце звучит заветное…
— Узумаки Наруто! — Все названые из семи сделали шаг вперёд. На
весьма сложном зачёте, который включал в себя пробежку, полосу
препятствий, а также отжимания, приседания, качание пресса и всё на
время. Ирука при этом не выпускал из правой руки секундомер.
Прибежал я вторым, едва не выплюнув лёгкие. Бежать пришлось ну
очень быстро, ведь все не на шутку старались. Полосу препятствий
прошли полностью только мы трое, кто регулярно бегал от
воспитателей по всей деревне, когда нас пытались поймать. В силовых
мне не оказалось равных, так как я очень хорошо помнил ещё из
прошлой жизни как правильно всё делать и только отточил навык.
В тот же вечер Ирука забрал нас из приюта и отвёл в общежитие
Академии заодно сообщив, что теперь именно он для нас и отец и
мать, и бог, и царь, и генеральный секретарь. Теперь мы все жили в
такой же комнатке, но только каждый в своей с одноместной кроватью
и сменным постельным бельём, которое мы не помогали стирать.