Повернулась к Андрею и обняла его, шепнув на ухо: «Спасибо». Я чувствовала. Эмоции меня захлестывали.
Мы сели между камней, укрывшись от ветра. Я прижалась спиной к его груди, мы слушали море и молчали.
Я чувствовала спиной его горячие рельефные мышцы и ловила себя на мысли, что Шерхан мне нравится.
Вспоминая наше знакомство и первое впечатление, я пришла к выводу, что он понравился мне сразу. Дело было не в обаянии, нет, он не был обаятельным в общепринятом смысле. Он был харизматичным. Это был красивый мужчина, который умел произвести впечатление. Он был интересный, начиная с его необычных жёлтых глаз и длинных ресниц, заканчивая его увлечением звёздным небом. Его манера держаться, игнорировать вопросы и много молчать, заставляли меня, несмотря на симпатию, быть с ним настороже, и от того, как он смотрел на меня, мелкие волоски на теле вставали дыбом, меня пронзала дрожь и вдоль позвоночника начинали бегать мурашки. Была в нем какая-то дикость, как будто он, действительно, хищник. Он был чертовски умён, это отражалось не только на его успехах в обучении. Он всегда придумывал какие-то социальные схемы взаимодействия, выгодного сотрудничества или обмена, он умел хорошо анализировать и строить прогнозы на дальнейшие события. Эти его качества восхищали меня, его деловая хватка вызывала уважение. Итак - Шерхан мне нравился.
Вечером, мы спустились на пляж возле дома, жарили шашлык и пили вино. Андрей специально принес из машины гитару и вручил её мне. Я долго держала её в руках, гладила пальцами чехол, пока всё-таки не решилась достать её. Я смотрела на инструмент, будто видела его впервые. А затем взяла гитару, коснулась корпуса, пальцами перебрала струны – инструмент отозвался, и пальцы вспомнили, что дальше делать.
«Я бегу по выжженной земле Гермошлем захлопнув на ходу…».
Песня сама вырывалась наружу, я не хотела её петь, но она выползала из меня вопреки моим желаниям, хриплый голос выплевывал знакомые до боли слова.
Шерхан обернулся, отложил вы сторону топорик и замер. Я не брала в руки гитару больше года. Мой чужой сдавленный низкий голос продолжал:
«…Делаю я левый поворот
Я теперь палач, а не пилот…» [1]
Закончив песню, я ещё раз перебрала струны, отложила гитару в сторону, и протянула пустой стаканчик Андрею. В его жёлтых глазах я видела восхищение, и непонятную тоску.