— Я тебя ненавижу, урод конченный! Отпусти! — я отчаянно
старалась выбраться из крепкой и надежной хватки, вот только весовые категории
у нас были разными и на каблуках проворачивать приемы было не шибко сподручно.
— Дорогая, я так люблю, когда ты сердишься, — не
успокаивался этот идиот.
— Так отпусти, — шипела я. — Покажу тебе, как я сержусь на
самом деле.
— Конечно, как только извинюсь, — его глаза оказались
слишком близко от моего лица. — Расслабься, больше я тебя не оставлю в
одиночестве.
— Ты кусок идиота, — я тоже не собиралась отступать и
сдаваться на милость победителя.
Мы тут не в детском саду, чтобы нести всякую ахинею с вполне
себе обыденным и равнодушным видом.
Пока я не успела придумать способ вырваться из его хватки,
парень повернул мою голову набок и потянулся к губам. Мои глаза испуганно
расширились, и я завозилась с новой силой, лихорадочно пытаясь выбраться из
тесного плена его объятий. В какой-то момент я почувствовала, как парень
отвлекся, а его хватка слегка ослабла. Именно тогда и сообразила, что мой
локоть находится почти возле его селезенки. Что ж, коли боги так хотят, то кто
я такая, чтобы противиться их желаниям и подаркам. Селезенка, так селезенка.
В тот момент, когда наши губы почти соприкоснулись, я резко
вдавила локоть ему в подреберье, вжимая со всей силы в уязвимый участок тела,
который остался неприкрытым. Не зря тренер заставлял нас в первую очередь учить
анатомию, и лишь после ее сдачи допускал до реальных спаррингов. Если правильно
надавить и повернуть, можно и калекой человека сделать. Простите, Петр
Генрихович, глупая ваша ученица во вред использует данные вами знания, но от того
зависит ее дурная жизнь…
Глеб болезненно взвыл, а я молнией вылетела из его объятий,
пытаясь оказаться как можно дальше от полоумного психопата. Надо же, он реально
рассчитывал на то, что я вот так просто все забуду и брошусь ему на шею.
Наткнувшись спиной на что-то мягкое и живое, я, не отрывая взгляда, смотрела на
результат своих трудов. Глеб, согнувшись практически напополам, прижимал руки к
пострадавшему боку и стонал. В серых глазах стояли злые слезы обиды. Видать,
приложила я не только его селезенку, но и самолюбие задела по касательной.
— Еще ты попытаешься ко мне подойти, это будет моим крайним
предупреждением тебе. Понял? — едва слышно промычала я.