Главный город Арнийского Сумеречья
располагался у самой границы с Северной маркой — владениями
Огсбургов, чья молодая и быстрорастущая империя являлась бельмом на
глазу старых монархий Большого Орнора. Пять лет назад Огсбурги
отхватили у Леканта владения в Сумеречье и превратились в западных
соседей Арнии. С тех пор аппетиты огсбургского императора Карла
Первого вроде бы поутихли, благо, что Ревентоль держал в Загорье
внушительные силы королевских войск и наемников. Но слухи ходили
всякие.
Дорога постоянно петляла и шла по
многочисленным холмам то вверх, то вниз. Лес вдоль тракта был все
так же тщательно вырублен. Сразу за Первым Приютом начали
попадаться фермы и деревни горцев. От них веяло прочностью и
зажиточностью, но в то же время какой-то вечной тревогой или даже
настороженностью. На окнах висели тяжелые, закрывающиеся изнутри
деревянные ставни, такие же, как во встретившихся ранее трактирах.
Дворы без крыш почти не попадались.
На третий день пути, в полдень,
Запустение впервые напомнило о себе, уж для меня, так точно. В трех
десятках шагов от развилки дорог тлело пепелище. Рядом, на вбитой в
землю палке, висела табличка с надписью на горском наречии.
— Во имя Бога Отца и Бога Сына! Здесь
предана очищающему огню ведьма Цирта Лоудон из Верхнего Ручья, —
перевел Акан. — Путник, произнеси молитву за спасение ее души и
ради надежды на прощение!
Рой слез с коня и принялся читать
молитву, мы последовали его примеру. Моя молитва звучала где-то в
глубине сознания. Мысли становились все тягостнее: от понимания
цели нашего путешествия, от мрачности и дикости окрестных мест, от
здешнего мракобесия. От образа отчаявшейся женщины, которую тянет
на костер жестокая толпа. Я никогда не жаловался на излишнюю
впечатлительность, но почему-то сейчас мне казалось, что ради
спасения души сожгли невиновного человека.
Мои спутники закончили молиться.
Осенив себя знамением, я вскочил в седло.
— Иногда это необходимо, —
чрезвычайно серьезно произнес Акан. Веселый сотоварищ, травивший в
дороге анекдоты и забавные истории, куда-то исчез. — Тут с подобным
не шутят.
Никто ему не ответил, даже обычно
громкоголосый Шрам был погружен в себя.
Скоро наше путешествие стал
сопровождать какой-то едва слышный, но запредельно тоскливый вой.
Периодически он переходил в захлебывающееся рыдание. То были не
волки или какие-нибудь иные звери.