- Милый, что они с тобой сотворили?! Как же так, - делает неуверенный шаг ко мне.
- Не переживай. Нормально все, - собираю последние силы. Закусываю губу, стараюсь не замечать боль. Нельзя показывать, как мне хреново. Ей нельзя волноваться.
- Как же нормально, - съезжает по стене на пол. – Русланчик, что же снами бууудеееет, - сотрясается в рыданиях.
- Перестань, чего ты. Прорвемся, - пытаюсь говорить бодро. А у самого душа на разрыв. – Как тебя вообще пропустили?
- Все свои украшения отдала, все, что было, на стол выложила. У меня же доступа к счетам нет. Все что удалось найти, отдала - она вздыхает, подползает ко мне на коленях, слезы на ресницах, голубые глаза – океан горечи. – Это все неважно, Русланчик, - холодной рукой проводит по лицу. Нежные, тонкие пальцы дрожат. – Они же тут тебя… до смерти… а как мы без тебя?
- Не переживай, бабки у тебя будут. На все хватит, - в глазах кровавые круги, все плывет. А я пытаюсь выдавить из себя подобие улыбки. – И я тут не пропаду. Кончать меня им резона нет.
- Ты не все знаешь, - всхлипывает, опускает голову, белые локоны закрывают лицо, - Они… они сказали, если ты не подпишешь… если не признаешься… они придут ко мне… - оголяет плечо, там расплывается огромный синяк.
- Мрази!Твари гребаные! - от бессилия забываю про боль. Стискиваю зубы. – Что тебе еще говорили? Они тебя били?
– Русанчик, мне то, что я все стерплю… - обхватывает мое лицо ладонями, осыпает нежными, беспорядочными поцелуями, - Но я боюсь за него… они предупредили… - измазывает меня своими слезами, - Что если ты и дальше не будешь сговорчивым… то, - берет мои руки в наручниках, задирает свою блузку и кладет их на едва округлившийся живот, - он не родится… они убьют нашего малыша, - воет, навзрыд, истерически, с надрывом.
Меня охватывает паника. Впервые в жизни. Лихорадочно соображаю, что могу сделать, сидя взаперти, как зверь в клетке.
- Они получат бабки. Сколько захотят. И тебе сваливать надо. Из страны. Подальше от этой грязи. Главное, не паникуй, справимся, - смотрю в ангельское личико, убитое горем. И ненавижу себя за бессилие.
- Твой сыночек уже толкается, - всхлипывая, проводит моими руками по своему животу. – А они… меня из-под земли достанут. Так и сказали. Я же под наблюдением. Они следят. Знают каждый мой шаг… - кладет голову мне на грудь. – Русланчик, миленький, подпиши, что они просят. А с деньгами мы их обманем. Надо весь бизнес переписать, чтобы ты для них не имел ценности. На Игоря. На меня нельзя. Но признание подписать надо будет. И мы тебя вытащим. Поверь, я найду способ! – целует грудь, шею, поднимается к лицу, впивается в губы, отчаянно, страстно. – Я не оставлю тебя тут. Игорь, он нам поможет. У него есть план! Он с нами! Мы не одни! – говорит быстро, заплетающимся языком, слезы ручьями текут по щекам.