Так что на каток я, естественно, не поехала.
С Семиной мы встретились, как два инопланетных существа, впервые узнавших о существовании друг друга.
Она – высокая, в бело-черной анимешной меховой шапке с ушами и лапками и с длинными серебристыми прядями, закрывающими почти все лицо, кроме намалеванных дочерна глаз, и в черных тяжелых шнурованных ботинках на тощих ногах. Весь ее вид, от массивных платформ до острых ушек, выражал тотальную меланхолию и обреченность.
Я – обычная: в обычной полосатой вязаной шапке, обычной зеленой парке с капюшоном и большими карманами, в обычных синих джинсах и обычных замшевых коричневых сапогах.
Встретились и встали друг напротив друга, на расстоянии вытянутой руки. Так, что время от времени между нами проскакивали торопливые прохожие.
– Привет, – еле слышно произнесла она. – Ты как?
– Нормально.
– Везет. А я – нет.
– Почему?
– Что? – Семина посмотрела так, будто я произнесла какую-то дикость. – Из-за Кристины, конечно.
– Ты с ней дружила?
Глупый вопрос. У Семиной прямо на лбу было написано: «Держитесь от меня подальше, я странная».
– Кристина ни с кем не дружила.
– Ты-то хоть знаешь, почему попала в этот список?
Однако вместо того, чтобы нормально ответить, Семина стала ныть, что ей тоже постоянно кажется, что она лишняя в этом мире и никому не нужна. А потом вдруг решила, что мы должны ехать в больницу к Кристине и попросить у нее прощения.
– Знаешь, что? – в конце концов предложила я, чтобы прекратить ее занудство. – Нам нужно всем вместе встретиться.
– С кем встретиться? – не поняла Настя, все еще пребывая в своих страданиях.
– Всем, кого перечислила Кристина. Лишь так мы сможем что-то понять.
– Что понять? – Семина страшно тормозила.
– Мои родители постоянно куда-нибудь уезжают, так что можно собраться у меня.
Тут она неожиданно встрепенулась и словно ожила, в голубых глазах мелькнула неподдельная заинтересованность.
– Приглашаешь в гости? Я обязательно приду. У меня все каникулы свободные.
Ребят я позвала к себе шестого, когда мама с папой поехали к Решетниковым на дачу. Они не могли спокойно сидеть дома, все время летели куда-то сломя голову. А я, по их мнению, была занудой и плесенью.
Самым первым, чуть раньше назначенного срока, пришел Петров.
Он был темненький, с россыпью симпатичных шоколадных родинок на обеих щеках, кареглазый, курносый и очень улыбчивый. Каштановые волосы намеренно взъерошены, будто только что прокатился на американских горках. В этой прическе и во всем его облике – модных узких синих джинсах, яркой бирюзовой толстовке на молнии, белой футболке с надписью «It’s not my problem» и маленькой блестящей сережке в левом ухе – читалось явное стремление хорошо и броско выглядеть. От него пахло кондиционером для белья и легким спортивным парфюмом.