Пока Самсонов очинивал свежее гусиное перо, у тех троих продолжалось совещание, разумеется, на родном их языке, но, говоря уже и прежде с грехом пополам по-немецки и пробыв затем полгода в остзейском крае, Самсонов понимал каждое их слово.
– Итак, – заговорил старик Миних, – каким отличием можно было бы оказать наибольшую приятность самой правительнице? В денежных средствах ее высочество отныне нуждаться уже не будет…
– Если позволите мне высказаться, – заметил Менгден, – с принятием титула императорское высочество принцесса имеет несомненное право возложить на себя орденские знаки Святого Андрея Первозванного…
– Верно. Траур ей, видимо, уже надоел, и она будет очень довольна являться на всех торжествах в светло-голубой ленте.
– Не пристойнее ли будет, – возразил Миних-сын, – доложить сперва о том самой принцессе и поднесение ей этого высшего знака отличия предоставить высшему учреждению – сенату?
– Правильно, – согласился отец. – Ты, мой милый, как ее гофмейстер, представишь на ее усмотрение список предполагаемых наград и при сем удобном случае упомянешь на словах также об Андреевской звезде…
– И ленте небесно-лазурного цвета? Не забуду! – улыбнулся сын. – С кого же мы начнем список?
– С кого, как не с вашего почтеннейшего батюшки? – заявил президент камер-коллегии. – Благодаря ему одному ее высочество провозглашена регентшей…
– Да чем вы меня еще наградите, милый барон? – сказал фельдмаршал. – Все ордена у меня есть, в армии я выше всех… Недостает мне разве еще звания генералиссимуса…
– Вот, вот!
– Простите, батюшка, – вмешался снова молодой Миних. – Но у меня есть основания думать, что принц Антон-Ульрих давно уже и во сне, и наяву мечтает об этом высоком звании.
– В самом деле?
– Я в этом уверен. Юлиана слышала из его собственных уст.
Фельдмаршал поморщился.
– В таком случае, конечно… Надо бы хорошенько выяснить еще это обстоятельство.
– Да есть ли у нас на то время? Указ о наградах должен быть нынче утром подписан, а принц, как вы знаете, до крайности обидчив и тщеславен. Не деликатнее ли будет, не спрашивая принца, прямо пожаловать его в генералиссимусы, а вам самим до времени удовольствоваться должностью первого министра?
– Гм… Но первым министром состоит теперь Остерман…
– Ну, для него мы придумаем какое-нибудь другое отличие. Кабинет министров без вас уже немыслим, а кому же быть первым в кабинете, как не вам?