Богдана вздохнула, вывернула содержимое большой сковороды в
кастрюлю и, помешивая ложкой похлебку, задумчиво сказала:
— Лорд Штефан папеньку не любил. Как в пятнадцать из
родительского дому ушел, так с тех пор больше и порог его не
переступал. Кто говорит, граф сына выгнал, к юной жене приревновал,
а Огнежка-травница сказывала, что молодой лорд сам сбежал.
— А ты откуда все это знаешь? — спросила Златка.
— Так мамашка моя кухаркой у старого хозяина была, лорд Вацлав
ее стряпню любил, она ему самолично обеды и ужины в покои носила.
Ну а я при кухне выросла, а тут ведь чего только не услышишь? Сама
знаешь, к теплу печки все слухи тянутся.
Богдана накрыла кастрюлю крышкой и передвинула на край плиты. А
потом села рядом со мной, взяла из корзины большой клубень, и
из-под ее ножа зазмеилась тонкая стружка кожуры. На кухне стало
тихо. Только дрова в печи уютно потрескивали.
Веки налились тяжестью. Я встряхнула головой, пытаясь прогнать
сон, и потянулась за очередной картошкой.
— А он и сейчас горячий, — неожиданно произнесла Златка. В
голосе ее послышались незнакомые нотки — томные, тревожные,
будоражащие.
— Кто? — посмотрела на нее Богдана.
— Лорд Штефан.
— Что, правду девки баяли?
Златка кивнула, а потом, спустя пару минут, добавила:
— Только вот любовь у него звериная, неласковая. Я как в баню
вошла, так у него когти на руках и появились. И клыки. А взгляд
такой сделался, будто угли в печи горят — алый, полыхающий.
Страшный.
— А ты что?
— Да я с перепугу чуть не померла! А он ко мне шагнул и за руку
взял. И все. Пропала я. Это уже потом, как все закончилось, боль
почувствовала, а тогда…
Она бросила на меня взгляд и осеклась.
— Ладно, чего уж там вспоминать? Было и было.
Златка поморщилась и неловко повернулась на бок, а я разжала
сжатые до боли пальцы. На правой ладони красный след от ножа
остался. А в сердце словно кто ржавую иглу вогнал, так оно заныло.
Не хотелось мне о любви арна слушать. И не слушать не могла.
— Погоди, я тебе наливки налью, она боль притупит, —
подхватилась Богдана. — А ты, на вот, булку держи, — протянула она
мне калач, а потом полезла в шкаф, достала пузатый графин, плеснула
в стакан темно-красного напитка и поднесла его Златке.
— Вишневая. В прошлом году делала, — пояснила кухарка.
Я впилась зубами в мягкое, сдобное тесто и блаженно зажмурилась.
Вкусно. Моя соседка одним махом выпила наливку.