Диоген замолчал. Молчал и Александр.
– Ты ничего более не хочешь мне сказать? – спросил Диоген, когда молчание слишком затянулось.
– Я не хотел огорчать тебя, но так и быть. Отказаться от всего ради свободы – это говоришь ты. Познать все ради свободы – это говорю я. А какая свобода лучше – увидим.
– Нет, не увидим, – возразил философ. – Потому что я уже обрел свою свободу, а ты своей свободы не достигнешь никогда.
– Ты нравишься мне, Диоген. Будь моим другом, – предложил царь.
– Властителю и друг подозрителен.
Сделав знак свите об окончании беседы, Александр пошел к колеснице.
– Запомни изречение Платона, царь: «Если бы оказалось неизбежным либо творить несправедливость, либо переносить ее, я предпочел бы переносить!» – крикнул мудрец вдогонку удаляющемуся царю.
Но Александр не услышал напутствия пророка.
Отстав на несколько шагов, друзья шли вслед за царем.
Неарх спросил:
– Как ты думаешь, Гефестион, остался ли Александр доволен беседой с Диогеном?
– …Учитывая, что последнее слово как будто осталось за философом… – вмешался в разговор Птолемей.
Помедлив с ответом, Гефестион заметил:
– Думаю, что царь размышляет над тем, что сказал Диоген, а не о том, за кем осталось последнее слово.
В беседу друзей вторгся молчаливый Клит:
– Пока так, наверное, Гефестион!.. Пока! Все зависит от числа побед. С их увеличением желание выслушивать возражения уменьшается…
В повозке, запряженной четверкой лошадей, Таида мчалась в Афины. Ее сопровождал Лисипп, философские беседы с которым все больше и больше захватывали ее ум. Напутствие матери о том, что дочь прославит Афины, город в котором она была рождена, постоянно вспоминалось.
Всякий раз, когда она ехала по Священной дороге, соединявшей Элевсин с Афинами, она с большим волнением ожидала очередного поворота.
Достигнув наивысшей точки перевала Айгалеос, Таида, как обычно, приказала рабу остановиться, легко соскочила с повозки и подошла к краю обрыва. Перед ней расстилалась равнина Афин.
Таида выросла у подножия Акрополя, под защитой Афины Паллады, в широкой долине, обрамленной лиловыми горами. Всякий раз, стоя на краю обрыва, она вспоминала богиню Афину, заставившую распуститься священное оливковое дерево. Она с наслаждением вдыхала знакомый с детства аромат: соленый морской воздух смешивался с горьковатым, душистым запахом циний, которые росли по краям дороги.