— Кристина! — рявкнул Шумский, приводя меня в чувство.
Добравшись лопаты, я перекрестилась — не уверена, что правильно! — и спрыгнула вниз, мягко приземляясь на усыпанную сухими сосновыми иголками землю. Дело оставалось за малым: найти заклинание в книге и хорошенько припечатать им демона.
— Кристина, поторопись, — вновь принялся подгонять меня Василий, пока я рылась в брошенном рюкзаке, выискивая наспех засунутую туда книгу.
— Знаешь, мог бы себя вести повежливее, — огрызнулась я, приставляя лопату к дереву и принимаясь листать страницы.
— А демона сама уложишь?
— Так используй Хаос, тебе впервой, что ли?
— Знаешь что?
— Что?
В этот момент Бельфегор заревел, задирая рогатую голову к небу. Со всех уголков леса на место боя потянулись жители кладбища. Взбудораженные чужой магией, они ругались, спорили, что-то делили и жаждали выяснить причину такого переполоха. Первой, конечно же, явилась огромная летучая мышь — она же вампир Григорий. Рассыпавшись прахом, он вновь приобрел физическую форму и, демонстрируя мне свои верхние клыки, недовольно наморщил нос, оглядываясь вокруг.
— Простите, а что здесь происходит? Что вы тут устроили? — возмутился представитель кровососов, одергивая свой пыльный фрак и прищуривая практически бесцветные глаза.
— Демона ловим, — ответила я невозмутимо, перелистывая еще одну страницу.
— Кошмар, — вздохнул Стопкин мне в ответ, шелковым серо-коричневым платочком промакивая бледный лоб. — В этом месте невозможно найти покой. Знаете, уважаемая Кристина Станиславовна, мы, жители кладбища, крайне возмущены столь халатным отношением к нашим неупокоенным душам.
— Ага, — бросила я, отмахиваясь и игнорируя очередную порцию недовольства в свой адрес.
Этот нетитулованный «граф» и на прошлого некроманта жаловался. Какой был смысл его слушать, если в этот самый момент Вася подцепил ногой какую-то длинную палку, крутанув в руке, и ловко подбросил ее в воздух, заставляя звуковые частицы колебаться вокруг нее. На секунду палка зависла, а затем очень быстро раскрутилась, со свистом ударяя Бельферога прямо по козлиной морде.
— Оу! Какой рыцарь. Евгений, вы видите? Ах, мон шери, когда-то мой возлюбленный Иоганн тоже был таким смелым и отчаянным, — Елизавета Алексеевна одернула юбку своего призрачного бального платья, испачканного кровью. В районе груди у нее была колотая рана, однако призрака мадам Пруфанкиной это нисколько не смущало. Наоборот, она с восторгом прикасалась к месту, куда-то когда-то ударил нож ее ревнивого любовника, и вздохнула.