И опустошение. Гнетущее ничто.
Сделав несколько шагов, я присел около валуна, прислонившись к
нему спиной. Думать ни о чем не хотелось. Только слабый шепот
сорвался с губ:
– Прости.
Я закрыл глаза. Сделал глубокий вдох.
Все болит. Даже дышать тяжело.
Протянув руку, сорвал несколько больших листов. Облизнул,
приложил к особо свежим ранам. После стольких дней бесконечных
сражений мое тело адаптировалось, прибавило в регенерации. Она шла
медленно, но шла. Уро-Зот, облепленный целебными листьями, смотрел
в поле… Я смотрел в поле. И знал, что там, средь высокой травы,
гниют десятки тел. Бог... Я знаю, что тебя нет. Но... Честно
говоря, в дьявола я начинаю верить. Уж не его ли посланником я
стал? Нет, конечно нет. Просто чудовище, монстр.
Больше меня ничего не удерживало на этом этаже.
Я вновь тяжело поднялся. Слюни капали на землю, глаза были
полузакрыты. Чувствую себя тряпичной куклой, которую удерживают
хлипкие ниточки.
Вытер губы.
И Монстр пошел дальше.
Когда мышцы перестали ныть, я нашел в себе силы поймать
многоножку. Её кровь утолила жажду, плоть подпитала регенерацию.
Все происходило на уровне мышечной памяти, никаких эмоций, просто
выживание.
Через пару часов я нашел трещину, устроил там привал,
забурившись под землю, поглубже во тьму. Самый долгий сон, самый
крепкий. Скрестив руки на груди, я спал, словно гусеница, которая
должна переродиться бабочкой, но мне не стать кем-то новым...
Когда проснулся, наконец отпустило.
– Эх, – сплюнул я, вновь выпрямив спину.
Размял конечности. Большая часть ран исцелилась, и на их месте
появился новый хитин. Я сжал и разжал кулак, привыкая к
тяжести.
С размаху ударил по ближайшему валуну!
Костяшки остались в порядке, зато слабая трещина пошла по камню.
Все еще... все еще несравнимо с Матильдой, но я стал сильнее.
Не оборачивайся, Зот, не надо. И без того паршиво.
Нашел примеченный ранее ручей, который стал моей дорогой. Уводил
глубже. Местные насекомые не были плотоядными, и, несмотря на свои
большие габариты, весьма похожий на жука-оленя экземпляр, немного
поводив рогами, лишь ограничился предупреждающим шипением.
– Отвали! – зыркнул я на него.
Жучара попятился. Все же во мне что-то поменялось. Стало еще
меньше от человека. Если представить процентное соотношение, то
раньше было пятьдесят на пятьдесят. Теперь... даже не знаю.
Восемьдесят на двадцать. И это я еще расщедрился. Но забываться
нельзя.