Мой голос был таким противным, что самой очень хотелось стукнуть себя же по лицу. Надеюсь, что мое представление хоть немного добавило поводов для размышления у этого черствого преступника, похитителя.
— Пошли! — процедил он сквозь зубы.
Мужчина больно схватил меня за руку и повёл к столу. Там на нас во все глаза пялился регистратор. Наверное, не часто можно увидеть такую странную парочку.
Мы сели за стол, и мужчина, который был одет в торжественный строгий костюм начал нам читать слова, которые были стандартными для такого случая. Он что-то говорил о верности, о любви, о едином пути.
Но у нас этого не было. Я едва знала того богатого и всесильного человека, который с непроницаемым лицом сидел рядом со мной и смотрел в одну точку, будто его это совсем не касалось.
Хотелось встать и закричать. Почему? Почему ты все это делаешь? Неужели, какая-то безделушка стоит тех слез, тех жертв, которые сейчас ради нее приносятся.
Но каменной статуе было все равно, что происходит рядом. Мужчина был богат, и считал, что за деньги можно купить всех и вся. А регистратор церемонии вторил ему. Да, ты можешь купить мое молчание, но не можешь заставить душу оставаться немой. Потому что в ту секунду, когда мужчина спрашивал меня, добровольно ли я соглашаюсь на этот брак, бунтарская сущность внутри меня прокричала нет.
Мужчине, который получил деньги за свою слепоту и немоту, было наплевать на мнение невесты, он продолжал вести церемонию, как ни в чем не бывало. Только через секунду он понял, что не прозвучало согласия, и удивленно воззрился на Хакана.
Мой жених с тем же непроницаемым видом проговорил.
— Невеста сильно переживает, что ее родственники не смогли прибыть на эту церемонию, вот и сказала «нет». Она боиться, что больше вообще их не увидит.
Он намекал мне на то, что каждое мое слово будет направлено против меня. А его намёкам вполне можно было верить.
Не знаю, поверил ли словам Хакана регистратор церемонии, но он продолжил нести чушь про семейные ценности.
Я сидела, и с каждой секундой мне становилось всё хуже. Я попала в такую петлю, которая затягивалась на моей шее с неимоверной быстротой. Жизнь, которая казалась мне длинной, долгой, полной надежд, стала невыносимой клеткой.
Когда прозвучали последние слова, я закрыла глаза и помолилась. Всё семейство моего супруга пребывала в немом молчании. Это был не праздник, это были похороны. Внезапно послышался один единственный хлопок, не увереный, будто призваный разбить эту тишину, невыносимую, пугающую.