- Полезное дело задумал, Михайла, ежели каждый боярин своими
силами укорот татям обустроит, то поспокойнее станет. Будет тебе
оружье да броня, прям сейчас пойду договорюсь. Заодно и книгу твою
царевичу отнесу. А ты посиди здесь, покуда я не вернусь.
Кузены Голицыны, имея сходство, выраженное в незаурядном уме,
практичности и карьерной смекалке, отличались приоритетами в личных
взглядах. Старший брат, Василий, во главу угла ставил международную
политику и хозяйствование, продумывая различные реформы. А молодой
Борис более склонялся к умелой торговле и подбору кадров. Он уже
положил глаз на шестнадцатилетнего Льва Нарышкина, брата
государыни-матушки, надеясь стать ему мудрым и нужным советчиком.
Но не обходил стороной и юнаков пониже рангом, навроде того же
Михаила Вяземского, неожиданно прославившегося своим мылом.
Выпестовать молодь, приручить и организовать свою команду, означало
через несколько лет создать противовес всесильному Ивану
Милославскому. Даже малолетний царевич Пётр, хоть и не имевший
никаких шансов взойти на престол, из-за наличия двух братьев
немногим старше его, тем не менее был нужен. При умелом подходе из
Петра мог получиться отличный государственный деятель и даже
думский боярин.
Так что, вернувшись с добрыми вестями, Голицын потащил Мишку к
оружейной, попутно отправив своего помощника к воротам за повозками
с мылом. Пока дворовые таскали короба Кузьма проверял качество
вооружений, а дружинники переносили отобранное. К мушкетам добавили
порох и свинец, а к лукам и арбалетам - стрелы и болты, плюс
дополнительные наконечники. Михайла застрял возле стойки с
новенькими польскими пиками. Уж очень древки были хороши, удобны, а
лезвия впечатляли. Борис Голицын обратил на это внимание:
- Нравятся? Могу добавить к оговореному.
Мишка лишь покивал головой на радостях и дюжина пик была
оприходована в момент.
- Князь, да за такой дар излечу от цинги царевича Ивана, только
поручи. Царю-батюшке помочь не смогу, сильно запущена болезнь,
извини. Может, потом, что-нибудь и для государя придумаю для
облегчения. Но пока обещать ничего не хочу.
Голицын аж поперхнулся от неожиданности, посмотрел внимательно
на Вяземского и... вдруг поверил в невозможное. Лекарств от
скорбута не было нигде, так что следовало хотя бы попробовать.