- Михайла, ты на меня зуб не держи, не могу я позволить тебе
позорить всё семейство, - обьяснял князь, - потому, как сполнится
четырнадцать лет, так отрежу тебя. Отпишу от семьи, а ты подпишешь
все бумаги. Вон, Афонька, всё тебе подробно пояснит про твоё
наследство. Заклинаю, не спорь и не перечь, стар я стал и
справиться не могу уже. И лишний грех на душу брать не хочу, и так
переполнен ими, до могилы не успею замолить.
- Да успокойся, княже, всё будет нормально. Подпишем в приказе
все бумаги, дашь мне неделю на то, чтобы съехал я с усадьбы и
забудешь обо мне, как о ночном кашемаре. Только дозволь уже сейчас
готовиться и взять со складов то, что тебе не нужно. Заодно, решим
заранее сколько оружных холопов ты мне выделишь и каким оружьем их
снабдишь. Сам понимаю, что виноват кругом, поэтому добром уеду, ибо
себя переломить не получается никак.
Мишка безусловно хитрил, пытаясь выцыганить побольше полезных
ништяков. Да и сам рвался последние три месяца на вольную волю,
чтобы быть самодеятельным князем, а не чьим-то княжичем. Получив
наследство и подписав бумаги на выделение из семьи, он моментально
переходил в разряд взрослых, хотя и несовершеннолетних. Законы,
даже в далёком двадцать первом веке, были заморочены: паспорт
гражданина, со всеми правами и обязанностями, выдавался в
четырнадцать лет, а совершеннолетие наступало только... в
восемнадцать. Чего уж говорить о веке семнадцатом, когда подросток
официально становился мужем в четырнадцатилетнем возрасте. И мало
кто мог обьяснить такие выверты уклада.
Дьяк начал зачитывать список того, что будет передано Михаилу
Алексеевичу Вяземскому уже через месяц с небольшим. Деревень было
немного, но вредный оболтус сопровождал каждый пункт хихиканьем и
приговорами: "Ну всё что нужно для попаданства!" Непонятно было: то
ли радуется, то ли недоволен и поэтому такими странными словами
изьясняется. Да и что возьмёшь с больного на голову? Оба мужа даже
не спорили и не ерепенились, чтобы не тратить лишнего времени на
убогого.
А доля была действительно необычной. Для бестолкового она
выглядела оскорбительной, а для княжича лучшего и не придумаешь.
Любые Вяземские, потеряв саму Вязьму, получали царские милости в
разных местах и имели достаточно пёстрый и разбросанный набор
владений. Самому Мишке выпало володеть тремя деревнями от крайнего
юга до крайнего севера. Под Курском он получал деревеньку возле
какого-то Красного болота, с прилежащими холмами, лесом и речкой,
впадающей в Сейм.