— Потому что вы Высшая! И не надо пудрить мне мозги. Высшая
ведьма — пара для оборотня! Да это просто бульварный романчик
какой-то, дешёвое скабрёзное чтиво! В реальной жизни такого быть не
может и не должно! Очевидно, что у вас прошляпили первый ранг! —
распалялась она.
— Почему вы считаете меня Высшей? — только и смогла спросить
я.
Видимо, выражение лица у меня было настолько шокированное, что
дознаватели переглянулись.
— Это, в общем-то, очевидно, — влез в разговор
Пумба-Ворожеенко.
— В таком случае для меня это новость, — сложила я руки на
коленях, обдумывая, чем это может грозить. Да вроде бы ничем.
— Не просто Высшая. У ведьм вне категорий тоже есть свои
градации силы. Вы одна из сильнейших, и я совершенно не понимаю,
как вас могли так бездарно прошляпить, — досадливо вздохнула
Виденеева. — Но ничего страшного, к счастью, метки на вас пока нет,
поэтому не всё ещё потеряно.
После её слов я беспомощно обернулась на Михаила Натановича. В
смысле метки нет? По его непроницаемому лицу сложно было понять,
что происходит. Я чувствовала метку! Она окутывала тёплым одеялом,
я ощущала силу и любовь Артура. Оборотни-дознаватели с любопытством
посмотрели на ведьму, а затем заговорщически — на меня. Один даже
подмигнул.
Исправлять её никто не стал, ведьмаки тоже ничего не сказали.
Почему они не видят метку?
Допрос продолжился. Они то уходили к новым темам, то требовали
подробностей об уже трижды рассказанном, то внезапно задавали
вопрос, когда я последний раз видела Мадину или Тимею. Раз за
разом, по кругу, одни и те же вопросы в разных формулировках.
Домыслы. Презрение. Враждебность.
Я вымоталась. Дважды пила чай и уже хотела бы попасть в туалет,
но они не унимались. Горло саднило, нижняя половина тела затекла,
приходилось ёрзать на стуле.
Накатило чувство, что меня вывернули наизнанку и теперь
ковыряются и тянут за жилы.
— Извините, а можно вопрос? Разве нельзя допросить кого-то с
применением зелья правды или артефакта истины? Тогда бы сразу стало
понятно, кто врёт, а кто нет.
— На оборотней не действуют такие штучки, а протокол един для
всех, — сочла нужным пояснить Виденеева.
— А такое зелье существует? Разве не проще в таком случае
принять его добровольно, чтобы доказать свою правоту?
— А вы бы согласились это сделать? — ехидно улыбнулась
Виденеева.