– Теперь месяц будет дуться или вломит по первое число. Лар, ты представить себе не можешь, как я устал. От него, от матери. Все время предвыборной гонки он меня терзал, а мать так каждое утро колотила, «профилаклически», чтоб текст не перевирал.
Я не знала, что сказать ему. Просто обняла и стала целовать, как в детстве. Сказать друг другу надо было так много, что и начинать не имело смысла. Вот мы и молчали. Лера уткнулся мне в плечо и замер. Я боялась пошевелиться. Сердце заходилось от тоски
– Лерочка, можно я к тебе на работу приду? – тихо спросила я
– Конечно-встепенулся он-Приходи. Умоляю! Лар мне так тебя не хватает. Я ведь один совсем. Анатолия можно не считать. Он хоть и любит меня, но я проект для него, а не человек. Ты прости меня, дорогая, я всегда жалуюсь. Проходи, умоляю!
Наш разговор прервала мама. Ворвалась, схатила сына за руку и вытянула в зал к гостям.
Знакомство /Анатолий/
Я пришел в клуб, на ночь мальчика снять и прямо у входа на Валерку наткнулся. Его глаза поразили меня. Огромные, грустные серые глазки сразу в душу запали, а он даже говорить не стал. Молча подал мне материнскую, как выяснилось позже, визитку и отошел. Мне показалось, что с некоторым страхом или неприязнью, и это меня очень задело. Я ведь на 36 лет его старше. Но глаза его забыть я не мог, да и заводило его немое сопротивление. Через два дня перезвонил его матери и был приглашен в любое удобное время. Встретил меня некий Ральф, а Валеры и Зои Васильевны видно не было. Спустились минут через пять. Зоя сразу же поинтересовалась моей платежеспособностью и удостоверившись в серьезности моих планов, стала условия договора оговаривать, а Валерик даже не присел. Возле материнского стула стоял и все в сад смотрел. Как не пытался в глаза ему заглянуть, все тщетно. Пока мать ручку для подписи ему не протянула, глаз его не увидел. Они у него заплаканые были. Подписал, бросил ручку и бегом к себе в комнату. Зоя крикнула в след, чтобы готов был, когда придем. Пока мы поднимались она мне дом показывала и на дверные косяки внимание обратила «На всех дверях ремни, для удобства. Мало ли где нашкодит мой неслух.» Я ужаснулся, а она продолжила» я и сейчас его порола, ну когда Вы приехали, Универ прогулял. Он ведь студент у меня. Экономический второй курс. Так что не абесудьте задница в синяках у него.» Вошли, а Валерка на кровати ничком лежил и в голос ревет. Я хотел успокоить, приласкать, но не успел. Мать за волосы с постели стащила, оплеух надавала, дрянью обозвала и ко мне на коленях подойти велела. Я за плечи его поднял, обнял и попросил ее выйти. Стал его целовать, успокаивать, обещал не ругать и не бить. Он дрожать перестал, но все как обреченный делал, даже не по себе стало. Жаль что ли его было? На колени к себе посадил, он как струна натянут был. Глаза огромные, сам худеньких, невысоких, хрупкий. Ну точно мышонок. Так и зову его с тех пор, а он меня первое время все по имени отчеству звал. Долго привыкали мы друг к другу. Он и сейчас иногда на официоз срывается, но чаще дядей Толей зовет. Я и на это согласен. Так и не стал я для него просто Толиком.