– А чё? Я выиграл, – резюмировал Кебруд, – через пару минут выиграю снова, и у меня будет 40 штук.
– Во-первых, у нас будет, а, во-вторых, зачем ты взял кредит?
– Да ладно, – он как-то странно отмахнулся в сторону друга, – зачем тебе твоё тело после смерти? – Теперь странное движение стало более ясным, оно напоминало прощание – Надо же мне было что-то вчера ставить, а тут ты со своим телом возьми да и подвернись под руку.
– Ты и вчера ставил?
– 40 тысяч! Понимаешь? Один, два, три, четыре…
– Да понял я, понял, 40 тысяч.
– На этот раз все получилось, как я и говорил, хотя получалось и раньше, но на этот раз с прибылью.
К сожалению, из-за грозы автор не смог чётко расслышать дальнейший их диалог, но она чудным образом прошла, когда закончились скачки. Однако других посетителей было слышно, особенно вон того верзилу – он объяснял свою гениальную мысль другой, точно такой же, верзиле.
– Щас они выйдут драться, щас, щас, смотри, – заплетающимся слогом с трудом, и не без потерь, выплюнул он, – вон видишь, болельщики в синих штуках, они за синего, да, а вон в красных, они за красного, что наденут, за то и болеют, и бойцы так же… ой, дерутся только те, у кого разного цвета трусы, не могут же они выпустить с одинаковыми… у них же только одни… ой.
Зеркало явно было обрадовано тем, что тот, в свойственной ему манере, скатился куда-то вниз и больше не нужно было его отражать, ведь как-то это даже стыдно было.
Кебруд, одолжив у кого-то шляпу, возможно даже у хозяина этой шляпы, и возможно даже тот об этом когда-то узнал, походкой победителя отправился к кассе, и, протянув должного рода бумажку, подмигнул кассирше. Затем той же походкой медленно подошёл к Родигеру, и, остановившись рядом с ним, стал поднимать кончики шляпы, закрывающие глаза.
Ещё 2.4083 секунды и Кебруд, с криками присущими разве что жене, узнавшей об измене мужа, и словами: «Скотина, я тебе верил», кинулся на Родигера: одной рукой он душил его, другой щекотал для пущего эффекта. К счастью последнего, охрана, привыкшая к столь пустым беседам, быстро успокоила нападающего, вышвырнув его за дверь, затем вернулась и извинилась за ожидание перед Родигером, после чего вышвырнула и его.
Вообще-то Кебруд не злился, но если бы он не злился, а он не злился, то злился бы Родигер, обвиняя того, кто не злится.