Наступила ночь, и все пугашки лабиринта отправились спать. Зенгелю тоже хотелось спать. Было бы здорово забраться в постель с черными простынями и черными наволочками на мягких подушках. Выпить очень злое какао, уснуть и увидеть во сне себя – очень большим и злым. Вот Зенгель крушит дома, как игрушки, и людишки разбегаются во все стороны и кричат ему:
«Пожалуйста, пожалуйста, не надо! Мы отдадим тебе все сладости, которые у нас есть».
Вместо этого Зенгель огляделся, убедился, что никто за ним не следит, и, шаркая ногами, двинулся к своему кабинету. Еще раз огляделся у двери, зашел, заперся и огляделся еще раз. На всякий случай.
Никто за ним не следил.
Зенгель подошел к одному из книжных шкафов, провел пальцем по пыльным корешкам больших и очень злобных книг с такими названиями:
«Двенадцать способов перепугать ребенка, если он испугался неправильно».
«Что лучше: икота или вопли ужаса. Исследования ужасного Ч. У. Дища».
«Зелья для наведения ужаса и приготовления вкусного чая».
«Что снится ночным кошмарам и почему они просыпаются в холодном поту?».
Зенгель остановился на той, которая называлась:
«Совершенно неподозрительная и ничем непримечательная книга».
Потянул ее на себя – и что-то за книжной полкой щелкнуло, а сама книжная полка открылась как дверь. За ней маленькая скользкая лестница вела куда-то вниз в темное подземелье.
Зенгель снял со стены канделябр, зажал нос и пошел вниз.
Сразу же пахнуло сыростью, стало холодно, а шаги отражались гулким зловещим эхом. Зенгель подумал, что мог в этот момент строить коварные планы в теплой постели, а вместо этого вынужден идти в холодное мрачное подземелье. Ну почему тайные злодейские залы не могут быть светлыми, просторными, с удобными креслами?
Лестница круто завернула, и Зенгель оказался в маленькой круглой комнате. Пол был выложен темно-красной плиткой, всей в разводах от кофе, чая и вишневого сока.
Еще бы!
Комната была суперсекретной, и ни один пугашка о ней не знал. Так что Зенгель не мог заставить этих бездельников здесь прибраться. Сам же он уборку терпеть не мог. Вот и приходилось смотреть на все эти пятна.
Кроме пола, голых стен и свисающей обмотанной паутиной люстры здесь было только два блестящих черных экрана. Сейчас они были выключены, но Зенгель знал, что они вот-вот оживут. Он прочистил горло и принялся ждать.