— Ах, барышня, такие красивые цветы. Чего вы
отказываетесь? — недоумевала горничная, не желая тащить букет обратно.
И работы у нее много, и куда его девать она
не знает — потрясающая хитрюга. А сама, вместо того, чтобы отправиться по делам,
требовательно уставилась на меня, глядя, как я пытаюсь есть предложенную на
завтрак кашу, и, выдержав паузу, спросила:
— Вот вы барышня, сразу видно, девушка
образованная, из хорошей семьи. А как думаете, богатый парень заинтересуется
служанкой? — неожиданно поинтересовалась у меня горничная, смущенно теребя край
белоснежного передника.
Рила вполне хорошенькая,
только форменная одежда прислуги делает из нее эдакую простушку, и смуглая кожа
все портит. Считается, что даме из высшего общества полагается быть белой как
снег, или как я после лечения.
Интересно мне сделалось, на кого горничная
положила глаз. Неужели в Ивонте
завелся повеса, что кружит голову простым девушкам в желании скорой победы и
сладкой добычи?
— У тебя есть богатый поклонник? — не
удержалась я от вопроса, глядя на девушку.
Завтрак в доме лорда подавали разнообразный,
но в меня помещалась только малая его часть. Исключительно хлопот прислуге
доставляло все на стол выставлять и потом обратно. Накрывали все в той же Розовой чайной и поднимали
все на лифте из кухни.
— Астин утверждает, что я чудо как хороша, — щеки Рилы заалели, то ли от
смущения, то ли от чужой похвалы, повторившейся в ее словах. — Только он
требует больше, утверждая, что мужчина и ему надо, а я в сомнениях.
— Говорит, что тебя любит, и ты готова ему
уступить? — спросила я, подключаясь к проблеме. Насчет мужчин я не обольщалась,
слова для них мало значат. — А что будет, если ты ему откажешь? — задала я
вопрос горничной, глядя на нее с улыбкой, подозревая, что ответ будет самый
безрадостный.
Мужчины поверхностны и легкомысленны, у меня
пример наглядный имеется, жизненный. После того как мы с Вираной вляпались в
неприятности с неведомым артефактом, и обе пострадали в разной степени, подругу
бросил жених.
Толком она мне ничего не сообщила (мы только письмами
после ее выхода из больницы общаемся), указала лишь, что Томас предпочел не
связывать свою жизнь с пострадавшей, мотивируя ее нездоровьем и необходимостью длительного
лечения.
Подозревала, что подруга написала мне далеко
не все, ограничившись общими фразами, а на деле слова Томас были жестче и многочисленнее.
Конечно, Вирана
расстроилась. А я с трудом примирилась с мыслью, что хорошо знакомым мне Томас мог поступить так
жестоко.