Мы с Митаром молча наблюдали за этим действом и не рисковали
лишний раз вздыхать: вдруг собьем? Все же, во-первых, времени
порядочно прошло. А во-вторых, вряд ли кто-то прямо-таки нарочито
себя в бароны выдвигал!
В коридоре что-то зашумело, я вскинула голову и, увидев бледную
до зелени Тарию, бросилась к ней.
– Тетушка, – выдохнула я, крепко обнимая ее, – тетушка, ну что
же ты. Зачем так себя изводить.
Она же, вцепившись в меня, глухо зарыдала:
– Всю ночь ты снилась мне мертвой. Х-холодной. Мне снилось, как
твари рвут тебя на части.
Поглаживая ее по спине, я шептала какие-то успокаивающие
бессмыслицы, напоминала о существовании Гамильтона. О том, что при
малейшей опасности мы бы с ним рванули в Песий Мир. Где тоже
опасно, но сейчас это совершенно лишняя информация!
– Ну-ну, – к нам подошел Митар, – будет тебе. Живы все.
Он бережно обхватил жену за плечи и повел к столу. Поставил
перед ней свою чашку с кофе, и в тот же момент Кристоф пододвинул
ей вазочку с шоколадом.
– Доброе утро, – мягко улыбнулся бывший Правитель.
Скомканно поздоровавшись, Тария уронила руки на колени. Она не
смогла ни кофе отпить, ни шоколадку съесть. И Кристоф, отложив свои
записи, бросил на меня до крайности выразительный взгляд.
«А не морила ли она себя голодом все это время?!» – влегкую
прочитала я вопрос, таившийся на дне глаз Кристофа.
И через секунду я вдруг обеспокоилась своей психикой. Разве я не
должна сейчас, как Тария, рыдать и бояться всего на свете?!
«Это я слишком нормальная и можно гордиться своей стойкостью или
со мной уже все плохо и ничего не будет хорошо?!» – этот вопрос
меня прямо-таки зацепил.
Особенно учитывая тот факт, что Тария, по-прежнему испуганная,
трепетной ланью прижималась к надежному плечу Митара. Митара,
который ярился оттого, что в этот раз спасти супругу не получится:
страх невозможно убить, лишь усмирить. И Тария явно еще не
готова.
– Вы делами занимаетесь, да? – выдохнула вдруг она. – Не буду
мешать, пойду.
– Ты никогда не мешала мне, – с горьковатой нежностью произнес
Митар.
– Спасибо. – Тария коснулась его щеки губами и все же встала
из-за стола. – Я ведь пришла лишь извиниться.
– Перед кем и за что? – нахмурилась я.
– Перед тобой, – ее губы дрогнули, – я ведь…
– И слышать ничего не хочу, – возмутилась я. – Нет в
произошедшем твоей вины, тетушка. Ни на вот столечко!