Оделась и расчесала волосы щёткой.
Потом подхожу к окну и раздвигаю плотные шторы, впуская в комнату слабый свет. Замираю от того, что вижу.
Нет, не пейзаж за окном меня впечатлил. К слову сказать, пейзажа-то мне и не доступен.
Передо мной предстали слюдяные оконницы, сшитые вместе. В некоторых участках скреплены маленькими гвоздиками к жестяным полоскам, под которыми края пластинок размещаются внахлёст.
Мастер, что творил это чудо, придал оконнице вид геометрической сетки, используя тускло-серую слюду.
Работа тонкая, явно сложная и удовольствие не дешёвое. Это же настоящее декоративное искусство! Только использовалась бы слюда цветная, да чтоб похоже на роспись было – и вообще тогда красота!
Открыть оконнице можно, но я не спешу этого делать – вдруг не закрою потом?
А мёрзнуть, ой как неохота.
Провожу пальцами по тонкой и холодной поверхности.
В этот момент стучится и заходит Элен, а за ней следует девушка с подносом.
* * *
В лучах слабого света танцуют тонны пылинок.
Приседаю у маленького деревянного столика, на котором стоит серебряный поднос.
Элен с улыбкой снимает полукруглую крышку с подноса, убирая её на край столика.
Гляжу на стоящий передо мной поднос и, по привычке беру сложенную салфетку, раскладываю её на коленях. На изящной, разрисованной розовым и зеленым узором глиняной тарелке лежит самое неаппетитное блюдо из всех когда-либо виденных мною в жизни.
По виду оно напоминает бетонный раствор – такое же однородное и серого цвета.
Нюхаю и понимаю, что блюдо не имеет запаха.
Зачерпываю и поднимаю тяжёлую серебряную ложку. На вкус это ещё хуже, чем на вид.
Откладываю ложку в сторону, и пытаюсь языком отодрать прилипшую в нёбу гадость.
Отдираю и с трудом глотаю.
Ощущения пренеприятные.
Быстро запиваю эту жуть напитком из кубка, который оказался сидром.
Порадовал лишь хлеб с маслом – хлеб хрустящий, горячий и масло такое вкусное, что я бы его и без хлеба съела.
Закончив завтрак, понимаю, что на кухню явлюсь в первую очередь.
— Уже откушали? — удивляется Элен. — А что ж вы кашку свою любимую даже ложечки не съели?
Если это любимое блюдо, то у меня вопрос, что тогда тут вообще готовят?! Какую гадость?
— Что-то приелась мне кашка, — кривлюсь я и тут же сменяю тон на деловой: — Мамушка, прикажи, пусть сегодня отмоют мою опочивальню и хорошенько её проветрят. Пусть вода и воздух очистят эту комнату от прошлого. А также всю пылищу отовсюду выбьют – особенно из штор и матраса.