Эти слова коренного венца навсегда остались в моей памяти.
С тех пор я бывал в Вене много раз – то по заданию редакции, то собирая материал для своих исторических книг, – и каждая встреча наполняла меня новой радостью. Возрожденная столица – город, любимый Талейраном и ненавидимый Гитлером, – постепенно возвращала себе подобающую роль. Во времена холодной войны Восток и Запад по каким-то неясным и пугающим причинам обменивались здесь шпионами. В 1961 году в Вене встретились Никита Хрущёв и Джон Кеннеди – не в силу случая, а по необходимости. Тогда впервые заговорили о разрядке… А потом вернулась мода на искусство, в том числе на искусство жить. Шоколад, Сисси, вальсы, тихие или шумные кафе, уютные кабачки, светские развлечения, венгерские и турецкие рестораны, величественное после реконструкции здание Оперы, фантастическое богатство картинных галерей, ар-нуво и даже доктор Фрейд, наконец-то получивший свой музей, – все это переживало второе рождение. США и СССР снова пытаются найти общий язык, и в 1979 году Леонид Брежнев и Джимми Картер подписывают в Вене договор об ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСВ-2). Как мы знаем, проблема остается актуальной до сих пор.
Я был в Вене в ноябре 1982 года – готовил по заданию редакции репортаж о триумфальном возвращении в город последней австрийской императрицы Циты Бурбон-Пармской. Я был здесь незадолго до падения Берлинской стены и своими глазами видел, как один министр разрезал – в буквальном смысле – «железный занавес» в виде колючей проволоки на границе с Венгрией. Я был здесь и зимой 1999–2000 года, когда социалисты, 13 лет находившиеся у власти, по результатам демократических выборов утратили большинство и передали бразды правления страной в руки коалиции, именуемой ультраправой, а на самом деле исповедующей националистические идеи, на что во Франции всегда смотрели и продолжают смотреть косо. Предпочтения австрийских избирателей вызвали здесь шумное неодобрение, переходящее в негодование. Но и Вене вмешательство Европейского союза во внутренние дела страны совсем не понравилось. Венцы не желали выслушивать чужие нотации, особенно от тех, кто любит поучать других, но, возмущаясь, почему-то действует крайне избирательно. Далее последовали «санкции» – столь же непристойные, сколь и бесполезные, – действие которых продлилось 233 дня. Представители французской интеллигенции бросились в Вену в надежде «образумить» австрийцев. Кое-кто из прибывших пал жертвой галлюцинаций, увидев то, чего не было. Появилось специальное издание знаменитого туристического путеводителя в черной (в знак траура!) обложке, серьезно задевшее венцев – они не понимали, с какой стати их снова обвиняют в отсутствии политкорректности. Я тоже этого не понимал, о чем и написал в двух своих статьях, опубликованных в газете