[10] О наличии лам и иных
экзотических животных в поместье Коха остались крайне неточные
свидетельства. Возможно, их и не было, свиньями и коровами
гауляйтер обходился.
[11] Командир взвода, в данном
случае - фольксштурма.
[12] Катин Николай Андреевич,
1924 года рождения, в РККА с августа 1943, членВКП(б)с марта1945 года. Командир
пулеметной роты 68-го стрелкового полка. 7 апреля 1945 года в бою
за Фридрихсберг удерживал со своими бойцами один из домов поселка.
Отразили пять атак. Оставшись в одиночестве, окруженный старший
лейтенант Катин подбил гранатами самоходку, расстрелял остатки
пулеметных лент. Когда немцы ворвались в дом, подорвал себя
гранатой. Посмертно удостоен звания Героя Советского
Союза.
[13] Собственно, это были скорее
«ночные ведьмаки» - ночами по Кёнигсбергу работали в основном
пилоты 213-й авиационной ночной бомбардировочной дивизии.
Знаменитый6-й гвардейский
Таманский Краснознамённый ордена Суворова авиационный ночной
бомбардировочный полк действовал в Восточной Пруссии лишь до
февраля 45-го. Но немцы, да и многие наши бойцы, были уверены, что
в небе ночами летают исключительно девушки.
12.
Да. В дальнюю область,
В заоблачный плес
6 апреля 1945
года. Восточная Пруссия
19:12

Кёнигсберг. Апрель 1945 года.
Ждать и
догонять на войне не самое страшное. Если не под огнем ждать,
конечно. Но догонять Митричу нравилось больше. Хотя когда
выбирать-то давали?
Вот это и
есть самое хреновое на войне – отсутствие выбора. От человека
ничего не зависит. Почти ничего. И это «почти» – оно тоже главное.
Только со временем, с опытом начинаешь понимать, насколько это
важно. Твое личное крошечное «почти» и «чуть-чуть» – то, что
непременно нужно сделать, додавить, заставить себя. Иначе не придет
Победа.
Сидел
экипаж у брони, переводил дух. В очередной раз повозились в
«боевом», готовились к делу – маячило оно вот-вот. Штурмовые
саперы, артиллеристы, даже зенитчики ОМГП уже работали где-то на
окраине, а тяжелую бронетехнику держали в резерве. Такое последнее
слово военной науки – броню раньше времени в дело не кидать, беречь
для главного.
…— Вот там
я ни единого танка не видел, – завершал ценное воспоминание Митрич,
полируя затвор. – Битые танки стояли, не без этого. И наши, и
немецкие. Но это до меня еще набили. А при мне строго без танков.
Может, после меня подбросили «коробок», но вряд ли.