Необходимо было срочно оказаться на поверхности. Тратить время
на подъём было непозволительной роскошью. И единственным, кто мог
мне в этом помочь был Кирилл. Сейчас у меня было достаточно силы,
чтобы преобразовать метку в более тесную связь. Очень похожую на
ту, что была у нас с Ниссой.
Кирилл был отравлен. И этот яд был мне прекрасно знаком. Кианг
начал действовать, и я должен его остановить.
Мощь источника позволила мне исцелить Кирилла и позвать его,
протянув путеводную энергетическую нить. Не прошло и минуты, как
Вяземский вышел из тени рядом со мной.
— Потом всё расскажешь. Доставь меня на поверхность. Я должен
помочь людям.
Кирилл коротко кивнул, и мы оказались возле Башни Мира. В
воздухе плавал яд Кианга, отравляя всех подряд. Сильные одарённые
ещё держались, а более слабые умирали практически мгновенно.
Я уже практиковал массовое лечение. Всего-то нужно
масштабировать его на огромную площадь и несколько миллионов
человек.
«Делай что нужно. Я выдержу. Благодаря тебе я стал намного
сильнее. Спаси их».
«Спасибо малыш».
Ещё с десяток каналов соединили меня с источником, накачка
энергией шла непрерывно. А ведь в прошлый раз я мог летать. Стоило
только подумать об этом, как тело стремительно начало подниматься.
Не знаю, как высоко я взлетел, но мог разглядеть весь город.
Правда, глаза мне сейчас не помогут. Необходимо было найти
каждого жителя, каждого заражённого. Единственное, что пришло мне в
голову это техника диагностики. Одна из простейших техник целителя,
которая практически не требует энергии.
Но это только в том в случае, если пациент один и находится
рядом с тобой. А сейчас, чтобы создать столь огромную
диагностическую технику я вбухал в неё море энергии. Голубая
вспышка взорвалась над «Башней мира» и прокатилась по всему
городу.
Я ощутил каждого жителя и едва не потерял сознание. Таким
сильным оказался откат. На меня обрушилась боль нескольких
миллионов человек. Все их болезни, травмы, вся их боль, вызванная
ядом Кианга.
И я даже сам не заметил, как начал повторять слова.
Я целитель. А боль мой лучший помощник.
Я целитель. А боль делает меня лучше и искусней.
Я целитель. А боль — это я!
Старый стишок, которому меня научил отец, стал той соломинкой,
что помогла справиться и остаться в сознании. Боль продолжала
вливаться в меня, но она уже была бессильна. Я подавил её, подчинил
себе и начал управлять ей.