— Восемнадцать.
Я изо всех сил старалась говорить уверенно, но как же это,
оказывается, сложно, когда стоишь перед мужчиной почти полностью
обнаженной!
— Значит, готова на все ради этой работы?
Лорд Хаксли говорил ровно, точнее даже, равнодушно, но, сейчас,
вблизи, я видела, как тяжело ходит под сюртуком его грудь. Словно
маг изо всех сил сдерживает срывающееся дыхание. Да и вены на шее
выступили так сильно, что напоминали скрученные канаты.
— Ну? — резко спросил лорд Хаксли.
— На все, — повторила я, не совсем понимая, чего он от меня
хочет.
— Что ж, потом не жалуйся, — сквозь зубы произнес лорд Хаксли и
одним движением подхватил меня, усаживая на стол. Перьевая ручка
зацепилась за тонкий батист панталон, больно уколов бедро. Я
вздрогнула, а лорд Хаксли резко притянул меня к себе, и его губы
обрушились на мои жестоким ураганом. Они были неумолимы, и я
тонула, задыхалась, теряла себя, погружаясь в какую-то темную
пучину. Поцелуй длился, сильные руки держали крепко, не позволяя
отстраниться, и внутри стало жарко. Очень жарко. Я чувствовала, как
меня накрывает огненной лавой, как она охватывает тело, разливается
жидким пламенем, течет по венам, поджигает кровь, заставляя
тянуться к источнику пламени. И меня уносило куда-то, где больше не
было ни голода, ни нищеты, ни груза долгов, ни ответственности, ни
отчаяния…
— Шасс! — отрываясь от моих губ, выругался маг и отпрянул, глядя
на меня пылающим взглядом, в котором не осталось почти ничего
человеческого. — Проклятье…
Лицо лорда Хаксли исказилось, как от сильной боли. На щеках
проступили желваки. Крупные руки, которыми он удерживал меня за
плечи, напряглись, но тут же разжались, и маг медленно, будто через
силу, отступил от стола.
В кабинете стало удивительно тихо. И в этой тишине мне
показалось, что я слышу стук. То ли своего сердца, то ли бьющегося
в груди стоящего напротив мужчины, но гулкий грохот отдавался так
отчетливо, что я невольно стала отсчитывать удары. Один, два, три…
Пятнадцать… Двадцать…
Лорд Хаксли по-прежнему не отрывал взгляда от моих губ, в его
глазах полыхала странная жажда, но он не двигался с места. Только
дышал все тяжелее, и сильнее сжимал кулаки. А я боялась
пошевелиться, не зная, чем закончится эта борьба, и что будет
дальше.
Минуты растянулись темной патокой, столешница из палисандра, на
которой я сидела, казалась ледяной, от приоткрытого окна тянуло
вечерней сыростью.